выставляющихся по всему миру, были обязаны ей своим успехом, ей, неравнодушному искусствоведу, когда-то нащупавшему и воспевшему их талант.
Гостиная, спальня и даже прихожая были увешаны работами «гениев нашей современности», как выражалась Лиля. Она всеми силами старалась приблизить своего мужа к современному искусству, но он был далек от него, как Марс от Плутона.
Более того, он считал все это мыльным пузырем, не представляющим абсолютно никакой ценности
«А король-то голый!» – так и хотелось выкрикнуть ему в лицо очередному умнику, с видом знатока рассуждающему о современном искусстве.
* * *
Переодевшись в домашний хлопковый костюм, Игнат вошел на кухню. В аккуратно расставленных на столе тарелках и бокалах празднично поблескивали золотистые огоньки гирлянды, которой Лиля, не дожидаясь декабря, украсила кухню.
Початая бутылка «Пино Гриджио» уже приближалась к своему завершению, а в воздухе пахло чем-то таким, что Игнат на дух не переносил.
– Ты что, курила? – Он скорчил такое лицо, будто в него брызнули чем-то едким.
Лиля заметно напряглась.
– Я давно бросила…
– Ты же знаешь, это вредно для ребенка. – Игнат старался говорить не сильно грубо, но все равно вышло жестковато.
– Но ведь я даже не беременна…
– Нашего будущего ребенка. – Он тыкнул вилкой воздух, а потом наколол подрумяненный кусок индейки и отправил в рот. – Очень вкусно, – одобряюще кивнул он.
Лилино лицо приобрело прежнюю безмятежность.
– Я на завтра заказала столик в «Мансарде», – сообщила она.
– Отлично, – улыбнулся Игнат, – ты, как всегда, на шаг впереди меня. – Я как раз хотел заняться этим…
– А еще пригласила Луизу, Эдика и моих родителей.
Игнат поперхнулся и, сделав несколько быстрых глотков вина, с упреком посмотрел на жену:
– Зачем?
– Чтобы они разделили с нами это событие. – Она нервно вертела в руках бокал, создавая в нем винную бурю.
– Но это событие касается только нас двоих. Это только наш праздник!
– Игнат, милый, ну не начинай… – Она окутала его таким взглядом, которому он не мог противостоять.
– Знаешь, что я хочу тебе сказать? – Игнат склонил голову, любуясь ее красивым лицом с ровным скандинавским носиком, усыпанным бледными веснушками. – Ты выглядишь сногсшибательно.
Напряженные губы Лили тут же растянулись в сладкой улыбке, обнажив ровные белые зубы. Придвинувшись к нему вплотную, она обвила его шею руками и поцеловала в губы.
– Я все время по тебе скучаю, даже когда ты рядом, – прошептала она, вонзив тонкие пальцы в его жесткие, как проволока, волосы.
– Я тоже…
– Нет, ты не понимаешь. Я имею в виду другое: ты вроде рядом, но в то же время где-то далеко, в другой галактике.
– Ты же знаешь, ты всегда в моих мыслях… – Он погладил ее по обнаженному бедру и дернулся от неожиданного звонка.
К нему на телефон пробивался неизвестный номер. Игнат нажал кнопку «ответить».
– Алло. – Тишина. – Да, говорите!
Так и не дождавшись ответа, он нажал сброс.
– Кто это звонил? – спросила Лиля, вглядываясь в напряженное лицо мужа. Но он будто ушел в себя, свои мысли, не замечая ничего вокруг.
– Игнат, милый, ты меня слышишь?
– Да, да, – кивнул он.
– С тобой все нормально? У тебя бледный вид.
– Все хорошо. – Он заставил себя улыбнуться и подумал, не рассказать ли жене про нового пациента, имени которого он даже не знал. Но тут же отмел эту мысль в сторону.
– Не волнуйся за меня, просто я сегодня сильно устал. Ты иди ложись, а я скоро к тебе присоединюсь.
– Ладно, – устало проговорила Лиля и зевнула.
После того как она покинула кухню, Игнат открыл барный шкаф, достал продолговатую бутылку с цифрой двенадцать и налил себе виски.
«Неужели это тот пациент? – подумал он, выходя на лоджию. – Ерунда. Просто кто-то ошибся номером».
В темное эркерное окно громко барабанил дождь. По стеклу сползали крупные, выпуклые, как мазки на холсте в технике импасто, капли. Игнат сделал глоток, и добрый виски огненной лавой потек по его пищеводу.
Он просто устал. Да еще и навалилось все разом: годовщина свадьбы, аврал на работе, приближающийся собственный день рождения, перед которым его всегда штормило, и в довершение всего самоубийство пациента, ставшего ему другом.
Дерьмо собачье.
Игнат рывком открыл фрамугу, и ледяной поток воздуха омыл ему лицо.
«Сейчас я допью виски, приму душ и лягу спать, а завтра все будет по-другому, все будет хорошо», – подумал он, поймав себя на мысли, что занимается самообманом. Он никогда не верил в действенность аутотренинга, по крайней мере для себя. Его внутренний скептик-контролер не позволял силам мысли и словам проникнуть через созданный им же купол, защищающий подсознание.
Психиатр-гипнотерапевт, успешно практикующий аутотренинг и гипноз, сам не верил в целебные свойства самовнушения. Оксюморон, да и только.
Когда захмелевший, еле волочивший ноги Игнат добрался до спальни, Лиля уже спала. Он лег на кровать и, уткнувшись в мягкие, пахнущие ванилью волосы жены, провалился в сон.
* * *
Игнат проснулся, хватая воздух ртом. У него было такое чувство, что в легких совсем не осталось кислорода. Снова кошмар, который мучил его с детства, с того самого дня.
Часы на телефоне показывали пять тридцать. Он проспал от силы четыре часа и чувствовал себя совершенно измученным. Зная, что ему уже не удастся уснуть, Игнат, с трудом передвигая ногами, точно на домкратах, поплелся на кухню.
Засыпав в кофемашину зерна, он нажал на кнопку. Аппарат сердито загудел, дробя зерна, но ему казалось, что он дробит ему череп. Помассировав виски ладонями и грязно выругавшись, Игнат полез в аптечку за лекарством.
Как он ни старался не обращать на боль внимания – не получалось. Он понимал, что все это психосоматика и корни ее обычно нужно искать в детских травмах. Еще Игнат понимал, что ему необходима супервизия, и как можно скорее, но почему-то оттягивал это под любым предлогом.
После обезболивающего немного полегчало, и он с чашкой кофе в руках больше часа бродил по квартире как неприкаянный призрак, разгоняя остатки сна. Стоя на мягком персидском ковре ручной работы, Игнат обвел взглядом гостиную. На светлых обоях с самодовольным видом висели «шедевры гениев нашей современности», больше похожие на тесты Рихтера. Все эти красивые вещицы из эпоксидки, ракушки каури, статуэтки из венецианского стекла и метровый бог Шива из сандалового дерева, все это было из вселенной его жены, ее мира.
А где же его место? В психбольнице?
«Не усугубляй, – сказал он себе, – тебе не на что жаловаться».
Многие его знакомые и коллеги считали, что он катается как сыр в масле. Людям вообще свойственно что-то считать, додумывать, а потом верить в созданную ими же
