За треми дверьми за дубовыми,За треми цепьми за железными… —
затянул вертлявый.
«Это хорошо, – подумал Мечислав Николаевич, – сейчас на проспект выедем, нас городовой непременно должен остановить за нарушение порядка, а уж вдвоем мы этого мазурика вмиг схомутаем».
Но на Забалканском ни одного полицейского видно не было – попрятались от метели.
Бандит в это время петь прекратил, его голова склонилась вниз, и вскоре он засопел – вертлявого укачало.
Кунцевич ткнул «ваньку» в спину, а когда тот обернулся, прижав палец к губам, показал ему свою полицейскую карточку:
– Давай-ка в участок! – сказал он шепотом.
В это время они уже подъехали к Обводному. Извозчик повернул направо, и они помчались на Глазовскую, и вскоре санки остановились у ворот Третьего участка Александро-Невской части. Бандит проснулся только тогда, когда городовые выволакивали его из санок.
В целом операция прошла успешно, практически без потерь. Не повезло одному Левикову. Сопровождаемый им лишак, оказывается, только казался трезвым и вскоре тоже уснул в санях. Алексей обрадовался и, вместо того чтобы доставить бородатого до первого полицейского участка, как это было предусмотрено планом, решил отвезти его в сыскное. Когда сани остановились на Офицерской, 28, каторжный открыл глаза, узнал знакомый дом и среагировал мгновенно – так звезданул Лешке своим кулачищем, что своротил ему челюсть. Хорошо, что везший их извозчик был переодетым сыскным агентом – он засвистел в свисток и бросился на громилу сверху. Подбежали городовые, парочка куривших у крыльца надзирателей, впятером силача скрутили.
У всех задержанных нашли как холодное, так и огнестрельное оружие.
Глава 5
Рыжий смотрел на Кунцевича и нагло ухмылялся.
– Фамилия, имя, звание?
– Семен Иванович Васильев, из крестьян.
– Лет сколько?
– Лета не считал.
– Согласно учетной карточке – ты семьдесят первого года рождения, стало быть, тебе двадцать семь. Так?
– Можа и так, тебе, барин, виднее, ты грамотный.
– Где жительство имеешь?
– А нигде, по ночлежным домам живу.
– Отчего так?
– Мне ж прописаться в городе нельзя, меня правов лишили. А в ночлежке пачпорт не спрашивают.
– А револьвер тебе зачем?
– Дык поэтому и ношу – от лихих людей отбиваться.
– От лихих людей? Навроде тех, которые с тобой в портерной пьянствовали?
Васильев засмеялся:
– Не со мной, а с нами. Али забыл, барин, как водку с пивом мне мешал?
Кунцевич откинулся на стуле:
– Дерзишь?
– Избави бог!
– А по-моему, – дерзишь. Что за люди с тобой пили, отвечай?
– Люди незнакомые – познакомились прям там, в портерной, подсел к ним для кумпании, потому как в одиночку пить грустно. Сначала с одной кумпанией пьянствовал, потом ваша привалила, с вами пить стал.
– За что последний раз судился?
– За бесписменность [29].
– Зачем этап ломал?
– А чего мне дома делать? Тятьку с мамкой объедать? Они и без меня не жируют.
– Сидел вместе с Митькой Николаевым?
– Не знаю такого, – быстро ответил задержанный.
– Не знаешь? Вот – выписка из журнала учета арестованных Спасской части. В ней указано, что Николаев и ты сидели в одной камере с девятого по двенадцатое ноября минувшего года.
– Нас там много сидело, в той камере-то. Можа и был про меж нас какой Николаев, мне почем знать?
– У нас есть свидетели, которые подтверждают, что ты обсуждал с Николаевым планы убийства торговца льном Симанова.
– Чего? – Задержанный вскочил. – Ты чего мне пришить собираешься? Убийство? А вот это видел? – Васильев сложил из пальцев дулю и сунул ее под нос сыщику. Тот тоже встал и саданул рыжему в нос. Семен упал.
