пивные кружки, соусницы, менажницы, тарелки.
Ника сняла передник:
— Всю посуду увидишь дня через четыре.
Она простилась с мастером и мальчишками.
Оказавшись за порогом мастерской, ощутила усталость. Закололо между лопатками. Неженка Руз напомнила о себе разлившейся по телу тупой болью. Ника поморщилась и потёрла шею.
— У нас горе приключилось, — сообщила Хенни упавшим голосом. — Жакуй улетел.
— Не может быть, — не поверила Ника. — Как? Когда?
— Когда пришли господин банкир, госпожа Маргрит закрыли Жакуя в клетке в своём покое. После… как вы ушли к горшечнику, они вернулись, а этот ирод в перьях как-то сумел отпереть клетку и вылетел в окно. Госпожа Маргрит окно уж который день велят открывать. Я вот думаю, не Лина ли выпустила Жакуя? Выгнать её надо.
— Зачем ей выпускать птицу? — Ника задержала взгляд на Хенни. — Выходит, сегодня утром, когда я пошла к соседям, то видела Жакуя?
— Вы его видели? — замедлила шаг служанка.
— Сидел на заборе и лаял на собаку.
— Собака на него лаяла, — возразила Хенни.
Ника рассмеялась:
— Нет, он лаял на собаку. Я подумала, что это другой попугай, очень похожий на нашего Жакуя, а выходит, это он и был.
Хенни сокрушённо покачала головой.
— Вот же ж ирод в перьях. Госпожа Маргрит плачут. Жалко её, — проговорила уныло.
— Жалко, — согласилась Ника. — Жакуя тоже жалко. Попадёт в лапы к коту и всё… была птичка и нет её.
Служанка не ответила. Судьба летучего сквернослова её не заботила.
Они вышли к каналу. Склад госпожи Маргрит был закрыт, а у соседнего шла бойкая торговля. По перекидным сходням сновали грузчики, на сей раз переносившие тюки из склада в шлюпки покупателей.
На Хенни налетел пробегавший мимо мальчишка с большим узлом за спиной. Второй толкнул Нику.
— Разбегались, голозадые! — крикнула им вслед Хенни, грозя кулаком.
— Догоню, уши надеру! — поддержала её госпожа, охая, хватаясь за поясницу.
Только голозадых и след простыл.
Остался позади горбатый мостик. Покосившиеся дома бедняков с облупившимися фасадами сменились добротными домами старшин и богатых торговцев.
Проходя мимо лавки господина Лаанбергера с писчими и рисовальными принадлежностями, Ника свернула к входной двери.
— Подожди меня, — сказала Хенни. — Нужно купить кисти для… — осеклась.
Рука прошлась по поясу, огладила бедро, вернулась назад. Кошеля на поясе не было.
— Срезали, — ахнула служанка, следуя беспокойным взором за рукой госпожи.
Та молчала, снова и снова безуспешно ощупывая пояс.
Положив ладонь на грудь, Хенни унимала участившееся дыхание:
— Денег много было?
— Мелочь, — проговорила Ника еле слышно. — И часы.
— Те, что поднёс вам господин Ван Ромпей? Из чистейшего золота?
Хенни прошептала что-то неразборчивое, закатила глаза и уцепилась в руку хозяйки, чтобы не упасть.
— Жесть, — прошептала Ника онемевшими губами, опираясь на верную служанку.
* * *
Недоумевала: «Как же так?» Она ещё не успела привыкнуть к тому, что у неё есть такая нужная вещица, не успела решить, оставит часы себе или продаст, чтобы на вырученные деньги обустроить ванную комнату. Оказывается, всё напрасно? Судьба отняла у неё возможность хотя бы чуть-чуть стать счастливее. Жалела себя. Хотелось разреветься в голос.
Хорошее настроение как корова языком слизала, уступив место отчаянию и злости на себя, бестолковую.
«Ротозейка!.. Лохушка!… Почему часы взяла с собой? Забыла, где находишься?» — корила себя за беспечность.
Не слушала слезливых вздохов Хенни, принявшую утрату госпожи близко к сердцу.
— Не говори госпоже Маргрит, — попросила Ника служанку. — У неё сегодня день тоже не задался.
— Разве можно не сказать? — удивилась та.
— А толку? — отмахнулась девушка. Еде сдерживала слёзы бессилия.
Оставшуюся часть пути женщины прошли молча.
Дом встретил гнетущей тишиной.
Вернув Хенни чепец, Ника направилась к лестнице.
— Есть вам в покой принести? — раздалось за её спиной. — Я всё приготовила, как вы велели.
— Спасибо, не приноси. Поем позже, — не оборачиваясь, ответила Ника.
Не расслышала, что прогудела ей в спину Хенни. Аппетит пропал вместе с настроением. Хотелось выплакаться.
Ника сняла платье, осмотрела его. Как ни старалась, всё равно испачкала рукава в глине. Низ пропылился, посерел. Для работы в мастерской отлично подошли бы штаны и рубашка. Только где их взять?
Смывала слёзы холодной водой. Обидно… Несправедливая жизнь.
У Ники никогда ничего не пропадало ценного. Возможно потому, что настолько дорогого ничего и не было. Любила своё единственное золотое колечко — тоненькое, с крошечным рубином, которое надевала редко, под настроение.
У Руз тоже было единственное сокровище — серьги, подарок отца, и тех уже нет.
Ника поняла, что не знает, как выглядел отец Неженки. Догадалась, почему в доме нет его портрета. Госпожа Маргрит решила, что покойный муж не достоин её памяти.
Девушка изучала мокрое лицо Руз в отражении зеркала. Утром она была довольна тем, что видела. Сейчас резко подурнела: под глазами проступили синяки, уголки губ скорбно опустились, брови сошлись над переносицей, глаза — невыносимо голубые, яркие — с трагическим выражением.
«Ничего, Нежное создание, прорвёмся. Пусть потеря часов станет самой большой утратой в твоей жизни», — грустно подмигнула отражению, усилием воли сдерживая готовые прорваться слёзы.
Коротко стукнув в дверь, в комнату вошла Хенни.
— Хоть вы не велели, но я вам принесла поесть, — прошла к столу, заваленному чертежами и исписанными листами. — Куриные крылышки до чего вкусные получились. А пахнут как… — причмокнула смачно. — От запаха голова кружится. Глядишь, вы отведать пожелаете. Грех не отведать.
Ника промокнула лицо полотенцем:
— Госпожа Маргрит ушла?
— Ушли. Поели и ушли. Что бы ни случилось, у них всегда аппетит отменный. И вам бы поесть. Ну, срезали кошель и срезали, — Хенни тяжело протяжно вздохнула. Увидев испачканное платье, забрала его, перекинула через плечо. — Изводить себя голодом всё одно не следует.
— Не знаешь, по какому делу госпожа ушла к банкиру?
— Не сказали, — служанка бочком продвигалась к выходу. — Раньше говорили, куда идут и когда вернутся, а теперь перестали говорить. Так я оставлю еду?
Не дожидаясь ответа, Хенни торопливо выскользнула за дверь.
Куриные крылышки с рассыпчатым рисом, в самом деле, пахли головокружительно. Не менее аппетитно выглядели бульон с гренками, горячий чай с ромашкой и мятой, творожное печенье с изюмом.
Ника засмотрелась на бульон. Если добавить в него разрезанное пополам варёное яйцо с оранжевым желтком, пятачок моркови и украсить свежей зеленью, то блюдо получится не хуже ресторанного. А если подать его в красивой посуде, то…
Девушка подтянула лист бумаги и принялась рисовать бульонницу. Одну, вторую, третью…
За ними последовали эскизы возможных изделий в качестве призов: пивная кружка и мыльница, курильница и оригинальный подсвечник, подставка под ложку и забавная округлая лягушка-копилка.
Мысли помчались дальше.
Одна рука потянулась к ложке,
