же снова сосредоточился на дороге.
— Стефано, — устало сказал он, — давай решения буду принимать я?
— Ты считаешь, что я идиот?
Доминико нашарил его плечо одной рукой и, стиснув на секунду, снова опустил ладонь на руль.
— Я не понимаю тебя. Но это не важно. Главное, что ты со мной.
Стефано мгновенно успокоился, едва ли не физически ощутив, как покидает его злость. Пользуясь тем, что не находится за рулём, он развернулся и провёл рукой по волосам Доминико, скользнул вниз и поцеловал его в висок.
— Ты простишь меня, что бы я ни натворил?
— Считай, что я принял тебя в семью.
Корриера вышла на орбиту без приключений и благополучно вписалась в спираль ветров. Уже через сутки шасси её коснулись металлической мостовой Манахаты. Доминико был молчалив всю дорогу домой. Он приказал Стефано отправляться к себе и ничего не предпринимать.
— Ты меня позовёшь? — спросил тот прежде, чем подчиниться, и Доминико кивнул.
Оказавшись у себя, Стефано первым делом взялся за сумку, которую вытащил из вещей леди Изабель — до сих пор у него не было возможности рассмотреть ее вплотную. Но он не сомневался — там должно быть что-то, что можно было бы использовать против неё. Даже теперь, когда самой княгини уже, по-видимому, не было в живых, это приобретение не имело цены. К его разочарованию внутри были только школьный альбом, набор косметики и швейные принадлежности.
Стефано повертел сумку в руках и прощупал со всех сторон. Теперь ему удалось обнаружить уплотнение сбоку, как будто под подкладку была вшита твёрдая пластина, размером с карманную книгу. Стефано торопливо выпотрошил ящики стола — в его комнате и без того царил после «ареста» редкостный бардак — и сказал торжествующе:
— Ха!
В руки ему упал свёрток, завёрнутый в носовой платок. Развязав его, Стефано увидел у себя в руках стопку толстых писем, выполненных на бумаге. Стефано наугад открыл один из конвертов и прочёл: «Мой дорогой Ольстер, всё это пройдёт. Не стоит опасаться, что скажет о нас свет: с момента достижения определенного положения в обществе все, что считается неприличным поведением у низов, у высших классов называется эксцентричностью. Я думаю о тебе каждый день, и мне невыносимо жаль, что пока это положение все еще не достигнуто. Что пока еще нам приходится скрывать наши отношения. Но мы оба знаем, как несправедливо устроен этот мир. Я сделала то, что была должна. Главное завершено — я почти что достигла того момента, когда клан окажется в моих руках. И если ты теперь поможешь мне — мы с тобой будем править миром вдвоём. Всё, что требуется от тебя — нанести один-единственный удар».
Стефано бросил быстрый взгляд на коверт, где значилась дата — с момента написания письма прошло почти что пять лет. Это значило… Значило, что оно было написано не задолго до смерти старого князя Аргайлов. О трагической гибели князя трубили тогда все газеты. Изабель должна была оказаться в тюрьме… «Впрочем, нет, — тут же оборвал он сам себя, — кто будет держать в тюрьме княгиню Аргайл». Он прищурился и взялся за следующее письмо.
В том же конверте лежал ответ — начертанный размашистым корявым почерком, каким мог бы писать тот, кто учился грамоте сам. «Бель, я готов. Только назначь…» Стефано не успел дочитать, потому что раздался стук в дверь — и на пороге появился Доминико. Стефано торопливо завернул письма обратно в платок и спрятал за пазуху.
— Пойдём, — коротко сказал Доминико, и они стали спускаться на первый этаж, снова сели в платформу и отправились в порт — но не в основной, куда прибывали пассажирские корабли, а в грузовой.
Миновав запруженные грузчиками переходы, оба они оказались перед дверью в один из складов, который Доминико Таскони арендовал тут в порту, как раз недалеко от офисной части грузового терминала. В просторном помещении склада было весьма оживлённо из-за нахождения там порядка двадцати представителей уважаемых семей, занимающихся с большим числом коробок и пакетов, содержавших почти девяносто фунтов совсем скоро подвезенного плациуса. Некоторые из присутствующих — явно знакомые с химией — что-то рассматривали в бурлящих ретортах и колбах, несколько других господ — в прекрасных дорогих костюмах — похоже, ожидали какого-то вердикта первых. Воздух, пропитанный запахом плациуса, казалось, можно было резать ножом.
Группа химиков столпилась над столом, будто школьники, заканчивавшие домашний проект. Один из них подхватил ложкой немного зеленоватого порошка и положил его в кипящий раствор в колбе. В принципе, сразу было ясно, что группа экспертов оценивала качество предлагаемого продукта. Господа в тёмных костюмах, в речи которых при произнесении приветствий слышался незнакомый Стефано акцент, абсолютно точно являлись покупателями.
Появление капо ди тутти капи не вызвало никакого удивления: работа продолжала идти своим чередом.
Несколько минут спустя, когда они выбрались из основного помещения и по узкой лесенке стали спускаться в подвальный этаж, Доминико пояснил то, о чём Стефано отчасти догадался и сам:
— Эти господа — наши покупатели из Ямато. Они пришли лично удостовериться в качестве продаваемого продукта. Речь идёт не об одной партии, и далеко не весь товар принадлежит мне. Каждая из семей отправит по несколько фунтов. Лично моего плациуса около десяти фунтов. Чтобы не путаться в разных партиях, на них проставлена маркировка, а так же и разноцветные особые печати. В каждом пакете полтора фунта.
— Зачем ты рассказываешь об этом мне?
Доминико остановился и, резко развернувшись, внимательно посмотрел на него.
— Я хочу, чтобы ты понимал, кто я. И что я делаю здесь.
— Надо же, ты занимаешься не только строительством театров?
— Это не смешно.
— Я всё понимаю, Нико, — Стефано наклонился к нему и легко поцеловал. — Я с тобой.
Нико благодарно кивнул и открыл металлическую дверь.
Стефано увидел корсиканца на вид лет тридцати, но худощавого и выглядевшего достаточно молодо. Он сидел на стуле, и руки его были скручены за спиной, а ноги примотаны к ножкам стула обрывками проволоки. На лице мужчины были кровоподтёки и челюсть, кажется, была немного свёрнута на бок.
— Кто это? — спросил Стефано вполголоса, но в наступившей тишине мужчина услышал его и вскинулся.
— Капо… — выдохнул он.
Доминико проигнорировал этот вздох. Он шагнул вперёд и остановился в паре футов от пленника.
— Зачем ты предал меня, Фредерико? — спросил он спокойно.
— Я не…
— Не врать! — рявкнул Доминико, и