хочу в этом даже перед самой собой признаваться!
– Ладно, – сдает свой напор, видя мое состояние. – Здесь посидишь или пойдешь со мной?
– С тобой, – шепчу.
В конце концов, там мой отец, и без меня Кирилла никто к нему не пропустит.
– Ну тогда, – смотрит на меня. – Пойдем? – протягивает руку.
Вкладываю свою.
– Пойдем, – произношу, собираясь с силами. – Пора разобраться во всем.
Из машины Кирилл выходит первым, затем открывает дверь и помогает выбраться мне.
С бешено колотящимся сердцем поднимаюсь по ступенькам и захожу в здание. На стойке администратора нас вежливо останавливают, не желая пропускать.
– Я – Марина Петровна Хмельницкая, – произношу с нажимом. – Свяжитесь с секретарем моего отца! – требую от сидящей напротив женщины.
Она бросает на меня с Киром крайне красноречивый недовольный взгляд, но все же берет трубку и начинает звонить. После короткого разговора с помощницей моего отца нас пропускают в здание без каких-либо проблем.
Еще и извиняются за причиненные неудобства.
– Марина Петровна, здравствуйте! – стоит только выйти из лифта на нужном этаже, как ко мне тут же подходит вечно улыбающаяся девушка. – Что же вы не предупредили заранее о своем приезде? – все с такой же миловидной улыбкой обращается ко мне.
Только вот я прекрасно вижу ее напускное добродушие и мне видно ее истинное отношение ко мне.
– К Петру Александровичу проводите, – спокойно, но строго произносит Кирилл.
– А вы вообще кто такой, чтобы мне указывать? – фыркает девушка, чем выводит меня из некоего ступора.
– Кир, идем, – беру за руку любимого. – Сами дойдем. Я дорогу знаю.
Минуя возмущающуюся секретаршу, мы проходим мимо охраны и направляемся прямо в кабинет отца. Его помощница вопит и всячески препятствует, не позволяет войти в кабинет.
– Что здесь происходит? – не выдержав, папа выходит из своего кабинета. Видит меня и замирает. – Марина? – смотрит в шоке. – Дочка? Как ты попала сюда?
– Здравствуй, папа, – выдыхаю. Он раскрывает руки. Вместо тысячи слов я просто делаю три шага вперед и падаю в объятия к самому родному человеку на всей Земле.
– Здравствуй, доченька, – в его голосе столько ласки, что хватит осчастливить целый город.
Стоим, обнимаемся и наслаждаемся столь редкими мгновениями, когда мы вместе. От этого они становятся только ценнее.
– Может быть, все же имеет смысл пройти в кабинет? – сбоку от меня раздается напряженный голос Кирилла.
Отрываюсь от папы и перевожу взгляд на любимого мужчину. Он обеспокоенно смотрит на дверь.
– А это кто? – хмурится папа.
Растерянно хлопаю ресницами и лихорадочно пытаюсь придумать как грамотно представить Кирилла. Все-таки разница в возрасте у нас на лицо.
– Ваш будущий зять, – одной короткой фразой Игнатов решает все сам.
– Кто?! – папа аж отшатывается от шока.
– Зять ваш, – спокойно заявляет Кирилл. Сталь в голосе ни на секунду не позволяет засомневаться в серьезности его намерений.
Отец смотрит на него, на меня. Ничего не говорит. Он просто в шоке.
Ох, не хватил бы его сердечный приступ от новостей… Что-то мне беспокойно.
– Ну что? – Кир многозначительно кивает на дверь. – Так и будем стоять в коридоре? Или может все же в кабинет пройдем?
– Петр Александрович, я могу вызвать охрану, – вмешивается секретарь.
– Охрану? – вспыхиваю. – Ты сейчас серьезно?! – обалдеваю. – Я – его дочь! А ты, собственно, кто? – с вызовом смотрю на нее. – Сек-ре-тарь! – намеренно произношу по слогам должность. – Так вот сиди и работай. Проследи, чтобы в кабинет никто не зашел, – фыркаю. – Пока работу не потеряла.
– Мариша, – папа пытается унять мой пыл. Ему не нравится, что я так сильно разгорячилась.
– Что «Мариша»? – щурясь, смотрю на родного отца. – Охрану вызвать собрался? – вопросительно выгибаю бровь и требую ответа.
– Нет, конечно! – с жаром говорит, качая головой. – Что за бред!
– А это ты у своей секретарши спроси! – показываю на нее рукой. – Она никогда не соединяет меня с тобой, сколько бы я не звонила. Не пропускала, когда я приезжала одна. Она и сейчас бы тоже не пустила, да не смогла! – внутри все горит. – Из–за Кирилла. Это он настоял, и мы смогли миновать ее. Одна я не дошла б до тебя!
– Альбина? – папа поворачивается и впивается в нее взглядом. – Это правда?
Отец не скрывает своих эмоций, хоть тщательно контролирует их и не позволяет выйти за рамки приличия. Однако опасные нотки, что звучат в его голосе, не сулят ничего хорошего.
Даже мне становится страшно, хоть я ничего плохого не делала.
– Нет! – вспыхивает девушка и поспешно отмахивается руками.
– Да! – одновременно с ней заключаю я.
Стоим друг напротив друг друга и сверлим взглядами.
– Петр Александрович, – в разговор вмешивается Кирилл. Его спокойствию и твердости можно лишь позавидовать. – Все же я предлагаю пройти в кабинет и решить все возникшие вопросы в тесном семейном кругу, – особенно четко выделяет последние слова. – Не стоит выносить ссоры из избы, – добавляет.
– Пожалуй, ты прав, – соглашается отец.
И под полный ненависти и злости взгляд секретарши мы заходим в его кабинет.
Глава 41. Марина
– Что у тебя стряслось, дочь? – спрашивает папа. – Рассказывай.
Переглядываемся с Кириллом.
– Давайте лучше я, – предлагает он.
– Марин? – отец смотрит на меня с легким нажимом.
– Пап, у Кирилла выйдет лучше, – печально поджимаю губы. Что-то меня трясет.
В груди бушует самая настоящая буря. Она раскидывает мои мысли и эмоции в разные стороны, устраивает самую настоящую какофонию в душе.
Ноги держат с трудом, и я опускаюсь в кресло. Кир, прекрасно видя мое состояние, ни на шаг не отходит от меня.
– Петр Александрович, вы знали, что ваша дочь на протяжении длительного времени находилась без какой-либо помощи и поддержки от семьи? – Кир задает первый вопрос.
Меня начинает трясти сильнее. Я ненавижу конфликты и не умею правильно преподносить свои мысли. Поэтому очень рада, что Кирилл согласился помочь.
– Ей приходилось совмещать учебу со всевозможными подработками, – продолжает Игнатов.
Он говорит обо мне так спокойно, но вместе с тем твердо, что я понимаю, Кир в обиду не даст.
То, что своими бедами делюсь не лично, даже лучше. Так рассудительно и последовательно сообщить о проблемах я бы не смогла.
Обязательно поддалась бы эмоциям, ударилась в ненужные детали и упустила нечто важное. То, на чем точно сыграла бы мачеха.
И опять все вывернула бы таким образом, словно во всех своих бедах виновата я сама.
– Чтобы не умереть с голоду и заработать на еду, ваша дочь соглашалась на любую работу, какую только находила. Вы даже представить не можете, какое счастье, что ее не завербовали в наркокурьеры! – в голосе Игнатова прослеживается сталь.
Вспоминаю предложение Бориса про небольшие
