долг…
Когда я прибыл, парни сидели в комнате отдыха. Некоторые выглядели ужасно усталыми, потому что они совершали вылеты три ночи подряд. Тем не менее, раздался обычный хор грубоватых приветствий, когда я вошел. Напряжение сказалось на всех. Джеку Киноху и сержанту Олласону явно не помешал бы недельный отдых. Но на кого мы могли сердиться? Наша работа была еще сравнительно легкой по сравнению с тем, что пришлось проделать морякам. С помощью добровольцев флот в течение недели сумел вывезти с побережья Франции большую часть нашей разбитой армии. А что говорить об истребительных эскадрильях ВВС метрополии, которые совершали по несколько вылетов в день, чтобы удержать воздушный зонтик над Ла-Маншем. Никто из них не спал. Лишь иногда они опрокидывали пару чашек кофе и успевали наспех перекусить, пока механики заправляли и перевооружали самолеты. А потом они снова поднимались в небо.
Внезапно я заметил, что отсутствуют два знакомых лица.
– Где Иен и Гринни? – спросил я.
– Пропали без вести два дня назад, – ответил кто-то…
…
– Армия говорит, что Королевские ВВС умыли руки под Дюнкерком. Что говорит по этому поводу Черчилль? – спросил Олласон, меняя тему разговора.
– Он говорит, что так сложились обстоятельства. Парни Истребительного Командования вели жестокие бои в нескольких милях в стороне. Какие цели для германских бомбардировщиков могли оказаться привлекательнее кораблей в Дюнкерке? И я не знаю, что бы там творилось, если бы наши позволили им действовать спокойно.
Но тут вмешался я:
– Я полагаю, что все равно прорвалось много бомбардировщиков. В Брайтоне я встретил парня, который утверждал, что видел только немцев.
– Это вполне понятно, – заметил Оскар. – Когда парням нужно было заправляться, им приходилось проделывать долгий путь до своих баз. В любом случае, немцы имели численное превосходство в три раза, и часть бомбардировщиков, разумеется, прорвалась.
– Да, армия чертовски зла на нас, – сказал Билл, который только что поднялся и раскуривал свою трубку. – Я вчера вернулся из Солсбери, парни говорят, что летчикам нельзя показываться в пабах поодиночке. Армейцы избивают любого человека в синей форме.
Упреки в адрес британских ВВС звучали слишком громко и слишком часто, поэтому в конце концов защищать их пришлось самому Черчиллю. В одной из своих самых знаменитых речей, произнесенной 4 июня по поводу успешного окончания эвакуации, он говорил: «Многие из вернувшихся домой солдат, по сути, не видели ВВС в деле – они замечали лишь вражеские бомбардировщики, которым удавалось ускользнуть от прикрывавших эвакуацию наших самолетов. В этой связи многим участникам проведенной операции не удалось в полной мере оценить достижения наших летчиков. Я слышал много разговоров на эту тему и поэтому хотел бы сейчас восстановить справедливость.
На самом деле это было великое противостояние, в ходе которого британская авиация наконец получила шанс помериться силой с противником в открытом бою. Можно ли представить себе более важную задачу для немецких самолетов, чем срыв нашей операции по эвакуации и уничтожение всех задействованных в ней судов, исчислявшихся едва ли не тысячами? Без сомнения, все нацистские летчики осознавали важность порученной им миссии как с тактической точки зрения, так и с общих стратегических позиций. Немцы старались изо всех сил, но их атака была отбита: они провалили операцию. Наша армия спаслась. Вдобавок мы сумели отплатить им в четырехкратном размере за те потери, которые они нам нанесли. В некоторых эпизодах крупные соединения германских самолетов – а ведь мы знаем, что немцы – отважные авиаторы, – оказывались опрокинуты и рассеяны вчетверо меньшими силами Королевских ВВС. В одном бою 12 вражеских самолетов стали добычей наших двух. В другом случае немецкий самолет был вынужден спикировать в воду, спасаясь от тарана нашего самолета, у которого кончились боеприпасы. Все типы наших самолетов – «Харрикейн», «Спитфайр» и новый «Дефиант» – и все наши пилоты доказали свое превосходство над противником, с которым им пришлось сразиться.
Должен сказать, меня весьма утешает и обнадеживает мысль о том, насколько большим будет наше преимущество в воздухе в том случае, если нам придется защищать наш остров от атак из-за моря. Я хочу выразить благодарность за это нашим молодым летчикам…»
Черчилль, разумеется, был абсолютно прав. Британские летчики делали все, что могли, а иногда даже и больше, чем могли. Как уже говорилось в предыдущих главах, опытных пилотов в Англии практически не было, и опыт набирался прямо там, в небе над Дюнкерком. Но солдат и моряков тоже можно понять – на их глазах английские самолеты прилетали, улетали, а немецкие оставались и продолжали бомбить. И особенно сильно это было заметно как раз 1 июня.
Несмотря на все старания не снижать темпы эвакуации, делать это становилось все сложнее – Дюнкеркский порт и так последние дни представлял собой месиво из обломков, а теперь они так загромоздили узкий фарватер, что в него и вовсе стало не войти. А уж четыре потерянных эсминца и вовсе ввели морское командование в состояние, близкое к панике. Причем теперь уже не только в штабе, но и непосредственно на месте основных событий – в Дюнкерке. В посланном оттуда в 18.00 сообщении адмиралу Рамсею говорилось: «Положение с судами и кораблями становится очень тяжелым; имеются большие потери. Распорядился в дневное время не посылать суда и корабли. В 15.00 прекращена эвакуация войск транспортами. Если оборона вокруг Дюнкерка удержится завтра, в воскресенье ночью закончим эвакуацию войск, в том числе большую часть французских».
Что ж, основания у такого решения были серьезные. Адмирал Рамсей и сам уже склонялся к такому варианту – продолжать эвакуацию под непрерывными бомбежками становилось почти невозможно, и куда безопаснее было попытаться завершить ее в темное время суток. Жаль только, что именно в это время года оно было уж совсем коротким.
Так что в итоге Рамсей отдал приказ – к рассвету 2 июня увести все суда из Дюнкерка, так как нельзя далее подвергать их опасности днем. Впоследствии он писал: «При таких обстоятельствах становилось ясно, что продолжение эвакуации в дневное время вызовет слишком большие потери в судах, кораблях и людях в сравнении с количеством эвакуируемых войск. И если мы все же будем настаивать на этом, то темп эвакуации будет автоматически и быстро падать».
Пришлось менять планы и генералу Александеру – он опять встретился с французским командованием, и они договорились, что до полуночи будут удерживать оборонительный рубеж вокруг Дюнкерка, а потом он отойдет на плацдарм непосредственно вокруг Дюнкерка и будет «оборонять его всей имеющейся зенитной и противотанковой артиллерией и силами тех войсковых частей, которые еще не погрузились на суда». В итоге
