всяком случае, так казалось, когда мой муж вскинул глаза на жену своего отца и чуть прищурился. Это было даже слегка похоже на насмешку и вызов.
Но кто его знает, вдруг это последняя бравада перед провалом?! Просто способ сохранить лицо? Черт…
Стражники между тем добрались до его узилища. Император сам снизошел до того, чтобы применить магию и раздвинуть ею полуживые прутья клетки, давая вооруженным людям доступ к собственному сыну. Предатель старый, козлина. Политик, чтоб его…
Лекс отрицательно качнул головой, когда один из стражников что-то ему сказал. И даже слегка оттолкнул руку, потянувшуюся к вороту его камзола.
Мой муж встал, сам снял этот камзол и расстегнул рубашку, но не до конца, а только до середины груди. И сам приспустил ее с плеч, обнажая шею и ключицы.
Все это было так похоже на приготовление к казни через отрубание головы, что меня сковал какой-то жуткий паралич. Язык прилип к нёбу, в глазах потемнело.
Но Лекс всего лишь позволил застегнуть у себя на шее этот чертов артефакт. На нем он оказался узким, как ошейник. И едва эта дрянь коснулась кожи, как начала прорастать короткими шипами. Пока они лишь слегка впились в тело, но было ясно — это только начало самого страшного.
— Я готов. — Лекс выпрямился и снова посмотрел на императорскую ложу. На отца и мачеху. — Задавайте свои вопросы.
Глава 36
По залу раздались удары хрустального молоточка судьи, призывающего к тишине. После того как гомон прекратился, со своего кресла встал сам император и медленно подошел к перилам смотровой ложи.
— Чтобы исключить любые сомнения и опасность несправедливости, я задам всего три вопроса. В том числе и чтобы не мучить сына, — произнес он. — Первый! Желаешь ли ты, Алексин Шайнис Янкастер, прямо или косвенно навредить… — тут мужчина бросил взгляд на свою жену и нахмурился, — империи?
Клементина Янкастер недовольно вскинулась. Видимо, изначально вопрос должен был быть другим.
— Империя всегда на первом месте, — как бы невзначай произнес император. — А теперь отвечай!
Шипы на амулете впились глубже, и по шее Алексина побежали первые капли крови. Я закусила губу, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не разнести тут все к чертовой бабушке. Ведь если вспомнить новеллу, моя суперсила это позволяла! Порушить всё на фиг, Алексина под мышку и тикать… Только вот погибнет куча народу, я же не умею эту силу контролировать… Да и муж мой вряд ли будет счастлив.
Алексин нашел меня глазами. Всмотрелся и покачал головой, явно угадав мое намерение. Потом перевел взгляд на отца, поморщился, но ответил уверенно, смотря при этом ему в глаза:
— Никогда у меня не было желания вредить империи.
— Желал ли ты, Алексин Шайнис Янкастер, каким-либо образом захватить трон империи, отстранив меня, действующего императора, от власти?
— И убить императрицу! — резко добавила Клементина Янкастер, впервые показав свою ненависть.
А у меня перехватило дыхание. Я-то точно знала: еще как желал! Мало желал — делал! И трон захватывал, и резню среди родни и ближайших придворных устраивал, императрицу вообще грохнул первым делом и еще много чего натворил! Ведь если вспомнить новеллу, Алексин та еще безжалостная скотина. Ни капли эмпатии. Психопат. Как он вообще мог в кого-то там влюбиться и устроить этот цирк со смертельным исходом для себя?!
А не все ли мне равно, если хорошо подумать? Это. Мой. Злодей. Никому не отдам! Пусть только попробуют хоть пальцем тронуть! И этот шипастый ошейник ко всем чертям. Слышишь, ты! Шейная хреновина! Долбаный артефакт, как там тебя! А ну, прекрати пить кровь моего мужа!
Хм, мне показалось или ошейник действительно чуть ослаб? Впрочем, огненный взгляд Алексина в мою сторону мне явно не померещился. Что-то с ошейником точно произошло. Но что именно?!
Тем временем правитель, которого практически перебили, уже тоже откровенно неприязненно посмотрел на жену. Похоже, он и сам искренне считал, что женщину есть за что придушить. Тем более ненавистному ей пасынку. Потому и формулировал вопрос только о себе. Но увы, слова уже прозвучали, и Лекс должен был ответить правду или умереть.
— Спокойнее, леди. — Прохладные пальцы Сергрэйва сжали мои ладони. А потом Нейтан и вовсе обхватил меня одной рукой за талию, прижимая к себе. И плевать на то, что со стороны такая близость смотрится до крайности неприлично. Я чувствовала, что серый квадрат буквально дрожит от перенапряжения, не давая моей магии пойти вразнос.
Алексин же застыл, прожигая нас с серым рыцарем взглядом. Ошейник на его шее снова все больше затягивался, а гости все больше шушукались от промедления.
Я посмотрела на мужа так жалобно, как смогла, и одними губами прошептала:
— Я тебя люблю, идиот. Сделай уже что-нибудь!
Это Лекса, по ощущениям, здорово шокировало. Как кувалдой по башке. Но и отрезвило. Выдохнув, он снова посмотрел на отца.
— В этой жизни я не желал ни власти, ни трона, ни твоей смерти, ни смерти этой женщины. Она сама скоро захлебнется своим ядом или получит нервный срыв из-за паранойи. Без моей помощи.
Ошейник промедлил секунду и на глазах у всех ослаб.
По залу раздался удивленный вздох толпы. Удивленным выглядел даже сам император, а уж с императрицы и вовсе только мемы рисовать. У стервы аж веер из рук выпал и приземлился тяжелыми каменьями прямо на кончик туфельки.
— Хм… — Осознавший сказанное император вздохнул с облегчением. Даже его взгляд на сына изменился: черты лица расслабились, выдавая тревогу и переживания, которые он испытывал до этого. Странно, мне казалось, он давно списал Алексина со счетов. Мужчина даже не обратил внимания на кривящуюся жену и маячившего с возражениями графа Ваненро.
— Что ж, твоя невиновность доказана, сын мой. И все обвинения сняты. Я самостоятельно позабочусь о достойной компенсации твоих страданий… но все же одно дело осталось нерешенным. И потому третий вопрос. Действительно ли ты любишь Софию О’Райли так, что буквально позволил превратить себя в безвольную вещь?
Я замерла. Время будто остановилось. Вроде бы уже давно поверила, что Алексин не лжет мне насчет своих чувств. Уже
