Яков, — таков порядок вещей.
Они немного помолчали, слушая звон колоколов.
— Хотелось бы мне знать, — сказал наконец кот, — что сталось с колдуном и ведьмой. Мы этого так никогда и не узнаем.
— Не важно, — сказал Яков. — Главное, что все хорошо кончилось.
— А ты в этом уверен? — спросил Мяурицио.
— Ясное дело! — прокаркал Яков. — Опасность прошла. Мы, вороны, это всегда чуем. Ошибок у нас не бывает.
Кот на некоторое время погрузился в задумчивость.
— Странно, — проговорил он тихо, — мне их, пожалуй, даже жалко.
Ворон неодобрительно поглядел на него.
— Не болтай глупостей!
Они снова помолчали, вслушиваясь в колокольный звон. Расставаться им все же не хотелось.
— Во всяком случае, — снова первым заговорил Мяурицио, — это наверняка будет очень хороший год для всех. Я хочу сказать, если везде случится то, что произошло с нами.
— Пожалуй! — глубокомысленно кивнул Яков. — Но люди так и не узнают никогда, кому они этим обязаны.
— Да, люди никогда не узнают, — согласился кот, — и даже если бы им это кто-то рассказал, они сочли бы такую историю сказкой.
Последовала еще более длинная пауза, и снова ни один из них не сдвинулся с места, чтобы начать прощаться. Они глядели на сверкающее звездами небо, и им казалось, что никогда еще оно не было таким высоким и широким.
— Ты только погляди, — проговорил Яков, — вот он, высший момент жизни, которого тебе до сих пор так не хватало в твоем опыте.
— Да, — взволнованно подхватил кот, — это именно он. Значит, теперь я смогу тронуть все сердца, верно?
Яков бросил на белоснежного импозантного кота быстрый взгляд и ответил:
— Кошачьи наверняка. А мне ничего не надо, только бы вернуться в уютное гнездышко Эльвиры. У нее глаза на лоб полезут, когда она меня теперь увидит, — снова стал молодым и в таком шикарном фраке!
Он клювом поправил несколько торчащих перьев.
— Эльвира? — переспросил Мяурицио. — Скажи мне честно, сколько же у тебя, собственно говоря, жен?
Ворон смущенно кашлянул.
— Ах, знаешь, на жен плохой расчет. Надо иметь их много про запас, а не то окажешься с носом. А такой тип, как я, который нигде не чувствует себя дома, нуждается, чтобы его ждало не одно теплое гнездышко. Впрочем, этого ты еще не в силах понять.
Кот был возмущен:
— Этого я никогда не пойму!
— Будущее покажет, господин миннезингер, — сухо ответил Яков.
А колокольный звон все не умолкал. Они молча сидели рядом. Наконец Яков предложил:
— Нам надо было бы сейчас отчитаться перед Великим Советом Зверей. А потом каждый вернется к своей частной жизни, и наши пути разойдутся.
— Погоди! — сказал Мяурицио. — В Великий Совет Зверей мы еще успеем пойти. А сейчас мне хотелось бы спеть мою первую песню.
Яков с испугом поглядел на него.
— Так я и знал, — прокаркал он. — Для кого ты хочешь петь? Публики здесь нет, а я совершенно лишен слуха, поверь.
— Я буду петь для святого Сильвестра и в честь Большого Кота на небе, — ответил Мяурицио.
— Ладно, — ворон повел крыльями, — если тебе уж так приспичило. Но ты уверен, что там, наверху, тебя кто-то услышит?
— Тебе этого не понять, друг мой, — с важным видом сказал кот, — это вопрос ниво́, то есть уровня.
Он еще раз торопливо провел лапой по своему шелковистому белоснежному меху, потом пригладил внушительные усы, занял соответствующую позу, и пока ворон терпеливо, но безо всякого понимания его слушал, он, глядя на звездное небо, мяукал свою первую и самую прекрасную из арий.
И так как он чудесным образом вдруг свободно овладел итальянским, то запел своим несравненным тающим неаполитанским кошачьим тенором: «Tutto е ben’quelle che finire bene…»
А это значит по-русски: «Все хорошо, что хорошо кончается».
Примечания
1
Нивó — уровень (фр.).
