под руководством российских светил в этой области, а потом самого Гаваа Лувсана, одного из наиболее авторитетных специалистов в области традиционной восточной медицины, заброшенного из монгольских степей прямо в кремлевские палаты белокаменные, где бывший кочевник лечил верхний эшелон – в прямом и переносном смысле – небожителей великой державы.
Получив диплом врача-специалиста по акупунктуре и круто изменив собственную жизнь, я стал частнопрактикующим доктором с далеко идущими планами.
Лиля Юрьевна Брик, с которой нас связывали годы дружбы, любовно величала меня «плисовым врачом», наверное, за постоянное ношение одних и тех же вельветовых штанов во все времена года. Теперь распорядок рабочего времени строго подчинялся успехам на фронте врачевания страждущих. Поэтому, проведя одну или в крайнем случае две операции, я, заплатив кому-нибудь из свободных врачей по десять рублей за оставшиеся по плану на день наркозы, двигался в сторону выхода.
«Земную жизнь пройдя до половины, / Я очутился в сумрачном лесу» – Данте, «Божественная комедия». Со мною случилось иначе. Я стоял на пороге открытия новой жизни…
Итак, в белом халате или зеленой робе с небольшим пакетом в руках, стараясь перед этим обязательно попасть на глаза шефу и показав, что «угораю на работе», пройдя по длинным коридорам, я оказывался у служебного выхода. Дальше надо было, не привлекая внимания трудящихся, прошмыгнуть через проходную или, наоборот, вальяжно, неспешно, здороваясь за руку с вахтером, интересуясь здоровьем его жены и всем своим видом показывая значительность и творческую необходимость выхода за пределы вверенного им учреждения в рабочее время, прошествовать на улицу Приорова. Там, подальше от недобрых глаз, на тихой улочке или в тупичке, у магазинчика можно было начинать вторую часть мармезонского балета…
Садясь за руль ВАЗ-06, я, если дело было зимой, доставал пыжиковую шапку из-под сиденья автомобиля. Находясь там, она, с одной стороны, оставалась в более сохранном состоянии, чем в гардеробе, а с другой – не мозолила глаза сослуживцам: мол, без году неделя работает (почти десять лет в ЦИТО), и гляди, уже новый «пыжик»! О машине тоже знали не все сослуживцы.
И я выдвигался в сторону достойного приработка…
На чужой земле…
Александр Васильев, известный историк моды и телеведущий, художник-сценограф и коллекционер
Пьесу «Золотые костры», написанную когда-то, еще в тридцатые годы, молодым журналистом И. В. Штоком, побывавшим на строительстве Магнитогорска, поставил П. П. Васильев, а оформлял А. П. Васильев – знаменитый театральный художник, член-корреспондент Академии художеств, народный художник РСФСР. Премьера спектакля с музыкой композитора М. Е. Табачникова состоялась в филиале Малого театра 9 января 1976 года, где я и познакомился с творческой семьей Александра Васильева и с ним самим. Саша относился к категории людей, с ранних лет придумывающих себе занятия. Еще в детстве, в 1960-е годы, он начал вести передачи «Будильник» и «Театр “Колокольчик”». В 1960 году 12-летний подросток оформил свой первый “профессиональный” спектакль «Волшебник Изумрудного города». Прочитав «Историю костюма» М. Н. Мерцаловой и очаровавшись этой книгой, начал собирать старинные вещи по помойкам, где его поджидала первая удача – икона Николая Чудотворца. Школьником начал читать лекции в ВТО, поражая всех знаниями деталей костюма. В одном из интервью он признавался: «Я вернулся в Москву после долгого перерыва в 1990 году. Восемь лет меня сюда не пускали. В качестве формальной причины отказа называли просроченный российский паспорт, и я был счастлив, когда вновь оказался здесь. Но если бы кто-нибудь сказал мне тогда, что спустя два десятилетия меня будут узнавать на улице, здесь, в Москве…»
Александр Васильев в Риге. 2013
Зима 1989 года, Париж… Навстречу с видом прирожденного аристократа идет Александр Васильев. Могу ошибиться в деталях, но выглядел он так: дубленка-выворотка в пол с обшлагами, меховая шапка-кубанка, на которой примостилась птица с поникшей головой, бо́льшую часть лица занимают круглые очки с затемнением с цифрами на оправе. Но не внешний вид, эпатажный, по мнению человека, приехавшего из Москвы, произвел на меня впечатление, а то, как его узнавали молодые в основном люди, бросавшиеся к нему навстречу, с приветствиями и традиционными для Франции поцелуями. Стало понятно, что здесь Васильев совершенно свой. К моменту нашей встречи он окончил обучение в школе Лувра, а также в аспирантуре театрального отделения аспирантуры в Сорбонне. Александр активно занимался и преподавательской деятельностью, и перед ним открылась интересная, перспективная карьера театрального художника. Для эмигранта, уехавшего в1982 году по временной визе в связи с женитьбой на француженке, его жизнь сложилась на редкость удачно. Не последнюю роль в этом сыграла Майя Михайловна Плисецкая, предложившая 27-летнему Васильеву попробовать себя в качестве художника по костюмам для ее балета «Чайка».
Когда мы зашли в кафе, разговор зашел о сегодняшних французах и русских как нациях. Саша произнес примерно следующее: «Старые русские отличались от советского человека как римляне от гуннов. Это другая нация. Все другое: форма лица, взгляд, посадка головы, осанка, форма рук, размер ноги».
При этом Саша выглядел как доброжелательный парижанин. Поговорив о жизни в Москве и Париже, мы обсудили книгу «А. И. Степанова – актриса Художественного театра» общего знакомого В. Я. Вульфа и через час расстались. На прощание Александр сделал надпись на своей фотографии.
Спустя несколько лет мы встретились в Висбадене, Васильев трижды работал с балетной труппой оперного театра Висбадена, где с большим успехом создавал костюмы для постановок молодого фламандского хореографа, директора балетной труппы Бена ван Каувенберга: «Ромео и Джульетта», «Жак Брель» и «Лебединое озеро», последнее – при участии Майи Плисецкой. Затем последовала выставка во Франкфурте, где он представлял принадлежащие ему работы русских художников XIX–XX столетий, а мы с историком русского искусства Василием Ракитиным и его женой, искусствоведом и коллекционершей русской театральной живописи Еленой Ракитиной с удовольствием осмотрели это собрание.
17 июля 2013 года, в солнечный день, в Риге точно к 17 часам мы с Ириной и внуками приехали к Саше, знаменитому историку моды, современному декоратору интерьеров, театральному художнику, на вернисаж в Музей декоративного искусства, где открывалась его выставка «От войны к миру. Мода 1940–1950-х годов». Она представляла часть коллекции, посвященной моде периода Второй мировой войны и последовавшего за ней десятилетия.
Так мальчик, рано начавший творческий путь, стал автором 29 книг, из них шесть бестселлеров. Его книга «Красота в изгнании» в 1998 году была названа лучшей иллюстрированной книгой года в 25 странах мира.
Нина Каганская, владелица фирмы «Титра», и ее внук Арно Фрилле
Виталий Яковлевич Вульф напутствовал меня перед
