Агата КристиМосква. Наши дни
Маруся ехала в Москву в электричке и прокручивала в голове разговор с Корольковым-старшим. Со стороны – все максимально вежливо. Не придраться. Но она чувствовала стоящее за этой беседой подспудное напряжение, невидимое бряцанье оружием: кто кого. Эдуард Николаевич был обходителен, но он хищник. Если она чуть-чуть зазевается – ее съедят без промедления. Нужно было во время разговора тщательно взвешивать слова и все время контролировать себя.
– А ты как думаешь? – спросила она вслух, обращаясь к коту. Деметрий сидел в сумке и недовольно щурился.
Квартира встретила Марусю тишиной. Она уехала отсюда, можно сказать, сбежала, не оглядываясь, от своей неправильной, неустроенной жизни, от иллюзий, которыми жила два года… И еще она поняла, что с иллюзиями расставаться очень больно. Они казались реальными, согревали и утешали, в них можно было закутаться, как в теплый плед осенью, а теперь Маруся ощущала себя так, как будто бы от нее отсекли кусок плоти, а болит и кровоточит до сих пор.
«Хватит! – приказала она себе. – Больше не буду. Это прошлое. Надо жить настоящим…» «Настоящее» терлось об ноги и требовало еды.
– Сейчас, сейчас, – заторопилась Маруся.
По дороге с вокзала она заехала в супермаркет и закупила продуктов для себя и Деметрия.
Насыпав коту еду в миску и потрепав по холке (кот в этот момент недовольно заурчал – его отвлекали от процесса поглощения пищи), Маруся задумалась. Где искать телефон Виолетты Сергеевны, она не знала. Хотя, скорее всего, он хранится в бабушкином ящике. Маруся туда не лазила со дня ее смерти… Где Виолетта живет, припомнилось смутно, кажется, где-то в районе Кропоткинской…
Когда Маруся была маленькой, бабушка часто водила ее туда гулять, особенно зимой, и припорошенные снегом здания выглядели как жемчужины в створках серебристого, по-московски пасмурного неба. После прогулки они часто заходили в гости к Виолетте Сергеевне, на чай. В большой комнате стоял круглый стол, накрытый нарядной скатертью, привезенной хозяйкой откуда-то из Средней Азии, а посередине стоял красивый медный самовар, блестевший так, что слепило в глазах. И пили они чай из чашек тончайшего фарфора с золотистым ободком. В сахарнице лежали серебряные щипчики… На стенах у Виолетты висели картины. Ее единственная дочь рано умерла – в сорок пять лет, осталась внучка-студентка, которая жила где-то в Европе. После смерти бабушки Маруся ни разу не видела Виолетту Сергеевну. На похоронах бабушкина подруга дала ей свой номер телефона, написанный на клочке бумаги. Может быть, ее уже и нет в живых?
Маруся разволновалась. Где же найти телефон, почему она не догадалась переписать номер в свою записную книжку? Нужно посмотреть в буфете. Самые важные записки и бумаги бабушка хранила в буфете. Вдруг и она сунула бумажку с телефоном туда?
Клочок бумаги нашелся между синей чашкой из кобальта и фарфоровой статуэткой балерины.
– Только бы была жива, – пошептала Маруся, набирая номер.
К телефону не подходили целую вечность, Маруся уже собралась повесить трубку, как из глубины раздался нежно-дребезжащий голос:
– Алло!
– Виолетта Сергеевна? – спросила Маруся, страшно волнуясь.
– Это я. С кем имею честь?
– Это Маруся, внучка Елизаветы Федоровны.
– Я почему-то так и подумала, только хотела удостовериться. Как поживаете, Маруся?
– Неплохо, но почему на «вы», Виолетта Сергеевна?
– Обращение на «вы» – признак уважения к собеседнику. Вы теперь девочка взрослая. – Она говорила чуть замедленно, словно прислушивалась к себе. – Так что вы хотите от меня, Маруся? Какое-то неотложное дело?
– Как вы узнали?
– Вы мне долго не звонили, раз решились нарушить традиции, значит, что-то нужно.
На миг Марусе стало стыдно.
– Простите, Виолетта Сергеевна. Все хотела позвонить, но как-то…
– Не хватало времени, – твердым голосом закончила собеседница. И рассмеялась. – Мне то же самое все время внучка говорит. Так что все в порядке, не переживайте.
– Виолетта Сергеевна, я хотела к вам приехать, поговорить. Можно?
Кот терся о ноги, прося добавки.
– Да, конечно, когда хотите…
– А если прямо сейчас?
– Прямо сейчас не получится. Мне надо еще к вашему приходу приготовиться.
– К чему такие церемонии, Виолетта Сергеевна! Ничего не надо…
– Вам, может быть, и не надо, а мне – необходимо. Не каждый день я гостей принимаю. Так что в шесть вечера пожалуйте… И не раньше.
– Хорошо, договорились, – ответила Маруся, взглянув на часы. – В шесть я буду у вас. Ой, я же адрес не спросила.
– Я думала, вы помните. Тогда диктую.
– Минуту, сейчас возьму карандаш или ручку…
