с советской диппочтой.
Анатоль забегал и к «Молотову», где быстро занял постоянное место за хозяйским столом, чему способствовали приятный нрав русского, умение поднять настроение хорошим анекдотом. С одобрением воспринималась и его способность деликатно поставить на стол бутылку русской водки и баночку икры. Неудивительно, что после пары рюмок водки и бутерброда с икрой беседы за хозяйским столом все чаще прерывались громким смехом на зависть другим посетителям ресторанчика.
Но окончательно и бесповоротно престиж Анатоля укрепило одно живописное происшествие. Однажды за хозяйским столом собралось избранное общество, включая Анатоля, и местный аптекарь, уважаемый человек, рассказывал о впечатлениях своего брата, машиниста поезда, который ежедневно колесил по Балканам. Так вот, брат поделился своим беспокойством по поводу того, что все дороги забиты немецкими воинскими эшелонами с солдатами и боевой техникой. Железная армада неуклонно движется к советским границам. Немцы – народ прагматичный и просто так не будут передвигать подобные массы войск. Все, видимо, идет к нападению на Советский Союз.
В этом месте аптекарь многозначительно посмотрел на Анатоля и посоветовал держать ухо востро. Радко и другие гости за столом одобрительно закивали головами, но, как нарочно, дверь в кабачок распахнулась, и вошел сотрудник германского посольства Хорст Майер, отвечавший за вопросы безопасности. Он только что проводил берлинский вагон с немецкими дипкурьерами и зашел промочить горло рюмкой сливовицы. Был он личностью неприятной, с постоянным недовольно презрительным выражением лица. По любой мелочи закатывал скандалы руководству вокзала и грозился научить всех работать. К тому же он был фантастически скуп. Заходя к «Молотову», он всегда останавливался за барной стойкой спиной к посетителям и неизменно заказывал «доппель», по-немецки – двойную порцию сливовицы, около пятидесяти грамм. Затем долго мелкими глоточками смаковал напиток без какой-либо закуски. Его приход оборвал интересную беседу за хозяйским столом. Гости неловко замолчали.
Тут Анатоль улыбнулся и прошептал что-то на ухо Радко. «Молотов» удивленно вздернул брови, усмехнулся в свою очередь и дал какое-то указание подскочившему официанту. Когда Майер наконец допил свой «доппель» и грустно отодвинул рюмку, бармен ловко и быстро вновь наполнил ее.
– Доннерветтер, – заорал немец. – Я больше не заказывал и платить за второй «доппель» не собираюсь.
Бармен почтительно наклонил голову и сообщил, что напиток дарят посетители из уважения к великой Германии.
Майер изумленно оглядел зал, но гости заведения были заняты своими делами и не обращали на него никакого внимания. Немец вначале хотел отодвинуть рюмку, но потом зачем-то поднес ее ко рту и понюхал. Такой неудачный жест решил борьбу мотивов в пользу очередного «доппеля».
– Ну, если представляется возможность выпить за великую Германию… – Майер не закончил свою мысль, поскольку с удовольствием пригубил из рюмки.
Второй «доппель» закончился значительно быстрее. Но официант вновь наполнил рюмку, сообщив, что гости предлагают выпить за здоровье фюрера. Майер охотно согласился и выпил стоя.
Рюмка снова наполнилась, и официант доверительно сказал, что из большого уважения к Майеру гости оплатили всю выпивку, которую осилит немец. Отказа не последовало.
Через полчаса Майер пожелал исполнить «акапелла» гимн немецких штурмовиков. Здесь все гости ресторанчика внимательно стали наблюдать за происходящим. Завершив официальную часть концерта, Майер перешел к народным песням, которые так любят петь на его родине, в Северной Германии.
Поскольку, видимо, пересохло в горле, он смочил его очередной рюмкой и обратился к собравшимся с речью, в ходе которой пообещал, что в скором времени вермахт наведет порядок на Балканах и научит славянских бездельников работать во славу великого рейха.
Это выступление сильно утомило его, и он заснул, уронив голову на барную стойку. Финал представления сопровождался аплодисментами публики.
Милан вызвал двух носильщиков и извозчика, которые с трудом погрузили Майера в коляску. Старый полицейский не отказал себе в удовольствии лично сопроводить немца до посольства. Потом он не раз в деталях рассказывал о сцене, разыгравшейся у входа в германское представительство, когда Майер хотел допеть какую-то очередную песню и, чтобы утихомирить его, был вынужден выйти сам посол.
Через два дня Майера отправили в Берлин. Слухи об этой истории быстро расползлись среди местной публики, и авторитет «Молотова» еще более повысился. Хотя автором идеи был Анатоль, Радко благоразумно на данную тему не распространялся.
Анатоль окончательно стал своим. При нем обсуждались самые деликатные вопросы: рост цен, настроения населения, отношение к правительству, происшествия в городе и на вокзале. Не о всех подобных вещах сообщали газеты, и Анатоль узнавал много интересных подробностей о жизни города и страны.
Анатолю не понравилось настроение Милана. Видимо, на вокзале случилось что-то серьезное. Он мельком взглянул на часы и вытащил из своего объемистого портфеля бутылку русской водки и икру. После второй рюмки Милан почувствовал, что комок в горле постепенно отпускает.
– Так что случилось? – снова спросил Анатоль. – Может, я могу чем-нибудь помочь?
Милан только покачал головой. Затем, нахмурившись, спросил:
– Ты помнишь парнишку албанца, который все время толкался на перроне? Так вот, его сегодня убили.
– Кто? – изумился Анатоль. – Кому он нужен?
– Немцы, – тихо произнес Милан. И он постепенно, с паузами и тяжелыми вздохами рассказал Анатолю историю Ахмеда и поделился последними словами парнишки.
Милан настойчиво попросил не распространяться о сказанном, так как немцы могут рассчитаться и с ним. Он также предупредил о Стояновиче, который, скорее всего, работает на Барча.
Анатоль воспринял рассказ серьезно. Он задумался на некоторое время и пообещал держать услышанное в тайне.
Подбодрив Милана добрыми словами и водкой с икрой, Анатоль покинул кабачок и поехал в посольство. Он был не только консульским работником, но и сотрудником Первого (разведывательного) управления Народного комиссариата государственной безопасности СССР.
Сжато изложив на бумаге итоги беседы с Миланом, он пошел к резиденту. Игорь Петрович, так звали резидента советской внешней разведки в Югославии, внимательно прочитал сообщение и задумался.
– Понимаешь, – неторопливо начал он, – все это зыбко, основывается на слухах, пересказанных вокзальным воришкой. К сожалению, мы пока точно не знаем, зачем на Балканы приехал Донован, хотя кое-какая информация все-таки имеется. Она по своей сути совпадает с твоими сведениями. Как бы то ни было, ждать, когда мы добудем что-то более конкретное, нельзя. Надо срочно информировать Центр. Пиши телеграмму.
В этот весенний вечер из Белграда с пометкой срочно ушли три шифротелеграммы. Самая короткая – в Вашингтон из американского посольства. В ней была только одна строчка: «Экспресс отправился по расписанию». Более объемная была отправлена из советского посольства в Москву. Депеша называлась «О некоторых результатах визита Донована в Югославию». И наконец, самая внушительная проследовала из германского посольства в Берлин. В шифровке излагалось содержание письма Рузвельта болгарскому царю
