Ознакомительная версия. Доступно 38 страниц из 190
их руководителями. Многие годы две эти должности объединялись в одном лице. Именно эти организации проводили совместные советско-английские коллоквиумы историков.
Я помню профессора Диккенса, Эдварда Томпсона и других. Но в первую очередь я должен назвать профессора Тео Баркера. Мы работали с ним вместе почти 20 лет.
Баркер – типичный английский джентльмен, спокойный и уравновешенный. Главным в его действиях, в походке, осанке, стиле речи было то, что британцы определяют словом «dignity» – достоинство. Тео был специалистом по экономической истории Европы, одновременно хорошо разбираясь в других проблемах и периодах истории. 10 лет он был в руководстве Международного Комитета исторических наук (президентом – пять лет, а затем еще пять лет – советником). Этот период совпал и с моим членством в Бюро и вице-президентством в Комитете истории.
Мы встречались с ним в разных частях света, но больше всего – в Лондоне и в Москве. Я часто навещал его дома в маленьком городке Фавершем, в графстве Кент. Он жил там с женой – бывшей оперной певицей. Джой Баркер – полная, красивая женщина, с веселым нравом, дополняла ту добрую благожелательную ауру, которую излучал Тео.
Он прекрасно относился к нашей стране, необычайно высоко оценивал ее достижения в области науки, образования, искусства. В самые острые моменты (вроде чехословацкого кризиса 1968 года или афганских событий в 1979 году) Баркер никогда не занимался политиканством, критикой или отторжением нашей страны.
Тео любил хорошо и вкусно поесть; в Лондоне у него был любимый итальянский ресторанчик недалеко от Холборна и Британского музея.
Пожалуй, одной из основных черт характера британцев – чувство собственного достоинства с некоторым оттенком превосходства. Многие англичане не очень любят французов и немцев, часто иронизируя по их поводу.
Не зря английская элита, да и массовый обыватель, считает, что Британия не входит в классическую Европу. Как известно, Англия долго сопротивлялась и колебалась – вступать ли ей в Европейский Союз. Да и став его членом, Англия сохраняла дистанцию от европейских учреждений. А потом и вовсе устроила брекзит и вышла из ЕС.
Отношения с Россией всегда были также весьма противоречивыми. В принципе, между Россией и Англией война была лишь однажды – я имею в виду Крымскую войну в середине XIX столетия. В ХХ веке Россия и Англия были в общем союзе в годы Первой и Второй мировых войн. Но несмотря на это, в отношениях двух стран существовал некий синдром исключительности. Русская «самость» сталкивалась с британским чувством превосходства. И на этом фоне отношения двух стран раскачивались как качели – up and down.
Я часто ощущал эту двойственность на себе. Мне довелось однажды выступать в Чатем-Хаус – одном из самых престижных лондонских институтов. Тема была довольно острой: она касалась советской внешней политики в 1939–1941 годах. В то время мы еще не признали существования секретных приложений к пакту Молотова-Риббентропа, и я искал подходящие формулировки и аргументы. Мои английские коллеги были по-джентльменски корректны, не скупились на комплименты в мой адрес, но были безжалостны в оценках и критике советской политики, делая это как бы с высоты своего величия.
Вообще, английские историки и политологи тяготели к широкой постановке вопроса и к более глобальному видению исторического процесса.
Не случайно, именно в Англии активно популяризировалась концепция глобальной истории. Я хорошо знал и активно сотрудничал с Патриком О’Брайаном, который делал основной доклад на одном из всемирных конгрессов о проблемах глобальной истории; он начал издание специального журнала и, конечно, внес свой значительный вклад в исследование так называемой глобальной истории. Патрик жил постоянно в Оксфорде и в Лондоне и многие годы работал в Лондонской школе экономики (LCE) – Мекке британских гуманитариев.
С Лондонской школой экономики у меня связаны еще два воспоминания.
Многие годы профессором LCE был один из крупных специалистов по истории международных отношений Дональд Уотт. Я был знаком с ним в течение длительного времени, мы оба являлись членами бюро международной Комиссии по истории международных отношений. Уотт был к тому же казначеем этой организации.
Уотт являл собой весьма колоритную фигуру. Крупный мужчина, прекрасный специалист, очень общительный. Уотт странно говорил по-английски. Типичный британец, он говорил так, что его не очень понимали даже соотечественники. Он проглатывал слова с полузакрытым ртом.
Одним из первых Уотт ввел в практику термин «международная история». Это не была история международных отношений и не сфера международного сотрудничества.
Понятие «международной истории» связано с упоминавшейся глобальной историей, с поисками синтеза в истории и с интересом к взаимозависимости и взаимосвязанности нашего мира.
Второй человек, который длительное время связывал меня с LCE, был профессор Одд Арне Вестад. Собственно, мое знакомство с ним началось еще в Норвегии, где Вестад был исполнительным секретарем Нобелевского института. Мы продолжили наши постоянные связи и после того, как он переехал в Англию. Арне Вестад стал профессором LCE и поселился в Кембридже.
Вестад – специалист по Китаю и Дальнему Востоку и российско-китайским отношениям. Его успешная деятельность в Англии показала мне взаимосвязанность и интернационализацию научного и образовательного сообщества. Вестад органически вписался в дух LCE. Сейчас он переехал в США.
Я много контактировал с Центром русских исследований в шотландском Абердине и с профессорами университета Эдинбурга. В Шотландии отсутствовал тот английский синдром превосходства, напротив, они ревностно следили за Лондоном, часто жалуясь, например, на то, что Британская Академия наук выделяет ученым Шотландии мало грантов. Руководитель Центра русских исследований в Абердине Пол Дьюкс очень любил посещать Россию; он написал несколько трудов, объективно освещающих историю нашей страны в ХХ веке. Дьюкс прожил непростую жизнь, жена ушла от него к другой женщине, что для середины 1990-х годов было еще странным. Пол Дьюкс заложил хорошую традицию русских исследований в Шотландии.
В Великобритании в послевоенные годы сложилась весьма разветвленная сеть исследовательских центров по изучению России и Советского Союза. В Лондоне это была давно существовавшая Школа славянских исследований. Она занималась в основном русской историей до XIX века, проблемой национальных окраин, историей русской культуры. Яркой представительницей этого центра была Линда Хьюз, написавшая добротную книгу о Петре I и русской истории XVIII века. Она рано умерла от рака. Я встречался с ней в лондонской квартире известного британского русиста и советолога Роберта Сервиса, автора одной из лучших на Западе биографий Сталина. Сервис теперь переехал в Оксфорд. К сожалению, общая тенденция падения интереса к изучению России сказалась и на статусе и значении Школы славянских исследований, в которой большее внимание стало уделяться странам Восточной и Центральной Европы.
Весьма важным центром в «русских» исследованиях в Великобритании был Сент-Энтони колледж Оксфордского университета. Основанный Гарри Шукманом под научным руководством
Ознакомительная версия. Доступно 38 страниц из 190
