абсолютно за продолжение родственных связей.
Что за человек, я поражаюсь. Смешал всех с грязью, а потом предлагает светски общаться. Я балдею.
– Сережа, зачем ты врешь?! – подает–таки голос Анфиса.
Она ожила, румянец на щеках появился. И славно. Кажется, без неотложки обойдемся. Но за Пашей нужно внимательно наблюдать. Я ведь вижу, держит в себе, копит. Не так оно и просто осознать, что твой отец – совсем не отец тебе. Пусть даже отношения у них всегда были натянутые.
– Что, ты не моя мать? – Павел выгибает бровь. – Давай правду–матку, лучше в один день все узнать, чем порционно растягивать на года.
– Нет, сыночек, ты моя кровиночка. Да ты посмотри, у нас одинаковые носы и разрез глаз! Надеть на тебя парик – вылитая я в молодости получится, – восклицает Анфиса.
– Спасибо, как–нибудь без париков давайте. Еще этого мне не хватало, – бурчит Паша.
– Я за другое! Не я не могла выносить ребенка, а Сережа не мог его зачать! Вялый биоматериал у него, слишком много работал и нервничал, вот они и не были живчиками.
Прячу лицо в ладонях. Уже пошли обсуждать качество семенной жидкости. К счастью, Ника в курсе основных понятий на тему, откуда берутся дети.
– Анфиса! – повышает голос Сергей. – Мы договаривались!
– Молчать о том, что ты неродной Пашеньке, мы тоже договаривались, – она поджимает губы. – Ты первый начал.
– Да кому хорошо от того, что он не знал?! Меньше обид бы копил, может.
– А теперь он считает свою мать гулящей девкой!
Качаю головой, это сущий кошмар. Мы еще их ругань должны слушать. Удивительно эгоцентричная парочка, в итоге на себе все зациклили.
Бросаю взгляд на телевизор, а там уже наш президент речь толкает. Но эти разве слышат? Они, кажется, твердо намерены припомнить друг другу все обиды за долгую супружескую жизнь.
Если я когда–нибудь буду жената столько же, сколько они, я надеюсь мы с мужем будем достаточно счастливы и незлопамятны, чтобы не вести себя подобным образом при каждом серьезном разногласии.
А тем временем Новый год все ближе.
Аккуратно вылезаю из–за стола, беру два бокала с соком и подхожу к Нике.
– Держи, котик, сейчас желание загадывать будем, а потом запивать, чтобы сбылось, – протягиваю дочери один, а потом поворачиваюсь к Фирсовым.
Старшие все спорят, а Паша сидит, уронив голову на ладони.
Ну куда мы без него? Пока мы ему нужны, бросать не будем, уж точно не сейчас. Кладу ему руки на плечи и шепчу в ухо.
– Иди к нам, желание загадывать будем. Втроем.
Павел в недоумении смотрит на меня и на застывшую сзади Нику, и его лицо проясняется.
– Вы ж мои девочки, – говорит он. – Конечно, идем! А побежали на кухню? Там энергетика неиспорченная.
И мы стремительно покидаем родителей Павла, едва успевая включить телевизор и загадать–таки желания под перезвон часов.
Глава 64
– Вот и все. Новый год наступил, – произношу грустно, наблюдая за салютом с балкона.
– Чего ты? Все ж хорошо? Мы вместе, и это главное, – говорит Паша с улыбкой. А у меня сразу возникает закономерный вопрос – надолго ли мы вместе. – В сложившихся обстоятельствах грустить имею право только я.
Сжимаю его руку, лежащую на моем животе. Сердце вторит, печаль заполняет его.
– К–как ты? – спрашиваю, заикаясь.
– Знаешь, частично испытал облегчение, – удивленно оборачиваюсь на Павла, – серьезно! Столько лет на меня давило осознание, что я не достоин отца, не дотягиваю до него, а, оказывается, не до кого дотягиваться. Нет отца. Есть начальник. А уж с ожиданиями начальства как–нибудь справлюсь. Да и совесть меня будет меньше мучить по поводу вывода некоторых активов с фирмы Сергея.
Внимательно вглядываюсь в лицо Паши. Он как будто не пускает пыль в глаза, действительно так думает. И отца по имени назвал с легкостью. Но что–то мне не верится в такое быстрое принятие. Человеческая психика не столь проста, откат будет, я уверена.
– А что насчет… – начинаю аккуратно, но Фирсов меня перебивает.
– Нет, я не буду искать биологического папашу, – Паша качает головой, – хватило с меня одного. Оправдывать ожидания второго совсем не хочется.
– И даже маму не спросишь, почему так получилось? – тихо задаю вопрос.
– Нет, – слишком резко отвечает Фирсов, – пока, по крайней мере. Не готов я, понимаешь. Хотя не знаю, может, лучше сорвать все пластыри разом, ведь в голову мысли будут постоянно лезть об этом.
Молча киваю. Сама такая, мне лучше сразу, чем томиться в неизвестности.
– Все, кажется, деньги у людей закончились, можем заходить обратно, – вставляет Ника. – Что? Я про фейерверки! Никогда не подумаешь, что у многих зарплата не дотягивает до среднего уровня, такие салюты запускают, ничуть не хуже, чем администрация города.
И под ворчание дочери мы с Фирсовым заходим в квартиру.
– Ты бухтишь, как бабушка, а что будет, когда ты на пенсии будешь? – восклицает Паша с улыбкой.
– Логику включи, – отвечает Ника профессорским тоном. – Если сейчас я как бабушка, то, соответственно, потом буду как подросток! Не знаю, татуировку, может, себе набью. Мама–то точно не разрешит, а жить мне с ней еще долго.
– Ника! – возмущенно прерываю ее. – Это что за разговоры.
– Ой, мам, хватит, – машет она ладошкой. – У вас там, между прочим, гости еще. А я, как самая младшая, имею право закрыться в своей комнате и спать.
Ее правда. Нас ждут Анфиса и Сергей.
А если они ушли? С них станется. Обидятся, что бросили, и уедут к себе. Наверняка найдется трезвый таксист, который зарабатывает деньги в новогоднюю ночь, а не празднует с семьей.
– Да, доченька, – тяжело вздыхаю, – ты права. Может, мы тебя сначала уложим?
– И сказку почитаете? – Ника на нас смотрит со здоровым скептицизмом во взгляде. – У нас, конечно, благополучная семья, и ты мной интересуешься, но сказка на ночь? Это нонсенс.
От слов дочери краснею.
– Да что сейчас Паша обо мне подумает! – восклицаю. – Ника, ты, ты! – машу рукой. – Ай, ладно. Спокойной ночи. И с утра сама мне почитаешь, раз настаиваешь. Будем скорость чтения нарабатывать, полезным занятием займемся на каникулах. А то ляпнешь в школе, что живешь сама по себе, никто тобой не занимается, и мамой сразу заинтересуются компетентные органы.
– Ну, мам! – канючит дочь. – Я не это имела ввиду. Уже пошутить нельзя.
– А я именно это! Спокойной ночи, доченька, – смягчаю тон и целую Нику в макушку, – пусть тебе приснятся счастливые сны.
– Давай, мелкая, бывай! Я тебе на столе оставил договор, кстати. Но ты так увлеклась игрушками, что забыла про свое амплуа взрослой
