Волки.8 декабря
Пушкинские Горы
Юля – Марине
Чудесная и дорогая моя Марина!
У нас зима, да. Вспомнила почему-то парк Царицынский. Зимний вечер, когда светло от снега. Деревенские огоньки горят. На окнах иней. Попрятали всех животных: аистов, пеликана, журавлей. По снегу гуляют только гуси, лоси, косули.
И мы с Ирмой.
11 декабря
Пушкинские Горы
Юля – Марине
Когда мы познакомились, Валентине Ефимовне было семьдесят. А первая наша встреча, когда я пришла за земляникой! Вокруг кордона Валентины Ефимовны земляники… Я собирала, а она наблюдала из окна в накрахмаленной белой ночной рубашке (было утро).
В заповеднике Терешкова работала музейным смотрителем, и Семён Степанович Гейченко ее ценил. Она собирала для комнаты Пушкина полевые букеты, и ей доверяли украшать кабинет поэта.
Незадолго до расставания Валентина Ефимовна отдала мне все свои фотографии. Знаете, эти стопочки фотографий на резинке, с праздничными открытками, в конвертах?
В деревне они обычно лежат в шкафу, шкаф пахнет мышами, зимой мандариновыми корками, одеколоном.
«Забирай, – говорит, – поскорее, а то выкину!»
Строительство заповедника, как сплавляют бревна по Сороти, Валентина Ефимовна молодая… Некоторые фотографии подписаны. Например, вид на деревню Зимари.
Надпись такая (чернилами, пером, а не ручкой!):
«Ты расти, ленок высокий, синим пламенем гори, река Сороть недалеко и деревня Зимари!»
Валентина Ефимовна сочинила.
Все, что связывало ее с землей, с ее пребыванием на этой земле, собрала, перехватила резинкой и отдала.
Недаром ее прозвали Терешковой – одиночный космический полет: кордон, зима…
А на одной фотографии, как раз зимней, Валентина Ефимовна в телогрейке и в пуховом платке сидит за рабочим столом поэта, в пушкинском кресле, которое все мы знаем по картине художника Ге, где нарисовано, как приехал к Пушкину Пущин, и они читают вдвоем «Горе от ума».
По столу, за которым сидела тогда Валентина Ефимовна, разбросаны рукописи, раскрыта черная пушкинская (для стихов) тетрадь…
Когда-то Алексей позировал в кресле Пушкина.
(«Только что отбыл отсюда художник Бальзамов. Позировал ему Лёнька – сын Александра Петровича из Савкина»).
Но что меня удивило: Валентина Ефимовна не позирует, а очень просто и спокойно сидит. Достойно.
Она заслужила это. Ее космический полет продолжается – в кресле поэта…
И еще, Марин. Обязательно напишу об ожидании.
Ирма иногда увлекается на прогулке, убегает. По следу куда-то в лес. Я жду. Это долгие бывают минуты. Я вслушиваюсь. Как падают капли в туман и дождь, как снег шуршит. Стою, не зову. Думаю только о хорошем (она обычно идет по следу, что-то нюхает, слушает птиц, подняв голову к деревьям).
Когда совсем уж заволнуюсь, она незаметно, неслышно вдруг появится из леса.
Что я могу вам сказать об этом?
Только то, что в общем шорохе леса, шуме ветра и снега слышны все наши шаги.
15 декабря
Москва
Марина – Юле
Я поняла: ты истинный тральфамадорец.
Помнишь (Курт Воннегут «Бойня номер пять, или Крестовый поход детей»), какие у них на планете книги?
Каждая группа знаков содержит краткое и важное сообщение – описание какого-нибудь положения или события. Мы, тральфамадорцы, никогда не читаем их все сразу подряд. Между этими сообщениями нет особой связи, кроме того, что автор тщательно отобрал их так, что в совокупности они дают общую картину жизни, прекрасной, неожиданной, глубокой. Там нет ни начала, ни конца, ни напряженности сюжета, ни морали, ни причин, ни следствий. Мы любим в наших книгах главным образом глубину многих чудесных моментов, увиденных сразу, в одно и то же время…
18 декабря
Пушкинские Горы
