даже магия в нашей крови не действует? Боги! Помогите мне, своему созданию! Если это ваша воля — забросить меня в это жуткое место, то для чего? Или за что? Я ведь за всю жизнь не сделал ничего, за что следовало бы так сурово карать. Всего лишь мечтал попасть на сушу и узнать, как живут иные расы… Не зря говорят — будьте осторожны со своими желаниями!
— Слушай, — снова появилась на горизонте сухопутная, как же её зовут? Вспомнить бы… — я понятия не имею, чем тебя кормить. Вы, русалки, что едите? Водоросли какие-нибудь, да?
— Сама ешь эту гадость, — отозвался резко, пытаясь скрыть степень собственной уязвимости.
— А что тогда? — уставилась на меня девчонка своими глазами цвета янтаря, видел такой камень в сокровищнице отца.
— Рыбу, что же ещё? — ответил вопросом на вопрос.
— Рыбу? — опешила девица. — Но как же… Разве это не каннибализм?
— Разве я рыба? — процедил с издёвкой.
Девчонка открыла было рот, чтобы что-то сказать, и резко закрыла его, клацнув челюстями. В её голове шёл какой-то напряжённый мыслительный процесс. Или я преувеличиваю насчет возможностеё её интеллекта?
— Хорошо, — наконец кивнула она. — Поняла.
И направилась на выход. Неожиданно девчонка замерла у двери, опять о чём-то задумавшись.
— Слушай, а откуда ты русский знаешь?
Тут уже я растерялся. А ведь и правда, как так вышло, что я спокойно общаюсь с иномирянкой на её языке? Дар Богов или тех сил, что забросили меня сюда?
— Сам бы хотел знать, — отозвался честно. — Наверное, магия.
— Не верю я в магию, — покачала головой сухопутная. — Впрочем, в русалок тоже не верю. Но ты же есть.
— Хватит обзывать меня эти странным словом «русалка»! — выпалил с раздражением. — У меня имя есть — Айрон. Не нравится имя, зови просто сиэрнаром.
В самом деле, почём мне знать, что означает это словечко? Вдруг какое-то особо изощрённое оскорбление?
— А это фамилия или название вида? — полюбопытствовала девчонка.
— Название расы, — пояснил глухо.
— Хм, у нас полулюдей-полурыб называют русалками, сиренами и тритонами, — отозвалась она задумчиво. — Ну, хорошо. Сиэрнар, так сиэрнар.
Ага, в вот и пояснение странного слова. Хотя, звучит-то как — получеловек-полурыба… Тьфу, мрак!
Сухопутная, не сказав больше ни слова, снова ушла, а на меня волной накатило отчаяние. Нестерпимо захотелось домой! Пришло осознание всей глубины свершённой глупости. Если бы я не сбежал, не отвечал на вопросы странного голоса так бездумно, то мог бы быть в родном океане.
Дыхание спёрло, в горле запершило, в глазах появилась противная резь. Этого ещё не хватало! Давай, разревись, Айрон! Что бы сказали отец или брат, увидев, как ты тут сырость разводишь? Правильно, что это не поведение мужчины и будущего Владыки!
Владыка, наследный принц… Какая же горькая ирония! И заключается она в том, что здесь я — никто. Беспомощный пленник непонятной обитательницы суши. Но я не имею права сдаваться, не должен показывать своего страха. Это испытание, и пройти я должен его максимально достойно, чего бы мне это ни стоило. Я не должен позорить свою расу и славных предков. Не имею права. Значит, я обязан справиться со всем, что на меня свалилось.
***
— Я не буду это есть! — заявил категорично, кривясь от отвращения. — Эта рыба умерла несколько дней назад!
— А ты чего думал, что я метнусь в ближайшему водоёму и буду там с удочкой сидеть? — огрызнулась девчонка. — Конечно, ей несколько дней, она же из магазина.
— Но это несъедобно, — продолжал стоять на своём. — Ты, сухопутная, может, и не понимаешь, но эта рыба уже гниёт.
— Если ты такой разборчивый, — зашипела она, — то сиди голодным!
— А ты и рада будешь, сухопутная! — было зло и жутко обидно.
— Достал! — закричала девчонка. — Меня Маша зовут, Мария, а не сухопутная!
После чего она выбежала прочь. Волна гнева отступила так же быстро, как и набежала, оставляя после себя всё тот же страх и беспомощность. Ещё и невыносимый голод продолжал терзать меня. Вот оно — гостеприимство обитателей суши. Хотя, разве я — гость? Я пленник в доме этой Марии и в этом проклятом Бездной мире, и, по мнению моей тюремщицы, творить со мной можно всё что душе угодно. Запирать в тесной клетушке и засунуть в крошечную лохань с вонючей водой, а так же кормить гнильём.
Снова отчаяние постаралось затянуть меня в свои сети, вынуждая снова и снова пытаться трансформировать хвост в ноги, и опять безуспешно. Я ведь чувствую это тепло в крови, искристую магию нашего народа, но почему ничего не получается?!
— Айрон, — послышался тихий голос сухопутной, — извини. Я не должна была на тебя срываться. Просто я понятия не имею, как с тобой быть. Чем кормить, как создать условия. Чёрт!
В таком свете я об этом как-то не задумывался. А ведь правда, если в этом мире нет сиэрнаров, то она о моей расе знает не больше, чем я о её. Интересно, насколько жители этого странного мира отличаются от сухопутных нашего?
Мне эта Маша не нравилась. Не верил я ей, но ситуация сейчас такова, что вся власть у неё. Бездна! Да моя жизнь зависит от её расположения! Насколько бы ни противилось всё моё существо, но мне придется наступить врождённой гордости на жабры и поменьше конфликтовать с ней.
— Я всю жизнь хотел попробовать булочки из злаков, — вырвалось у меня неожиданно. — Мне брат о них рассказывал.
В ответ Мария неожиданно лучисто улыбнулась и, бросив: «Я сейчас», выскочила из помещения. Я слышал, как она перемещалась по своему жилищу, и страшно завидовал её свободе передвижения. Прошло минут, наверное, десять, как девчонка вернулась с чем-то шуршащим, от чего исходил незнакомый, но однозначно будоражащий аппетит аромат.
— Свежие булочки и пирожки, — произнесла сухопутная. — Только что из пекарни, ещё тёплые. Надеюсь, тебе с этой еды плохо не станет.
Да, незнакомая пища — это риск, но голод — однозначная гибель. Поэтому я, не особо долго раздумывая, протянул руку и взял еду в виде округлого, чуть приплюснутого шара. Девчонка безбоязненно жевала, и я тоже решился откусить незнакомое угощение. А откусив, пропал. Ничего подобного прежде мне пробовать не приходилось. Это было умопомрачительно вкусно! Даже если мне потом в самом деле станет плохо, оно того стоит!
За едой решил попробовать получше узнать о месте, куда меня занесло. Мария охотно рассказывала мне о своём мире, и чем больше слушал, тем страшнее становилось. Легко мне точно здесь не будет. Ведь, судя по её словам, всё, что я знал о сухопутных до этого, здесь имеет мало значения.
