садится за стол.
— Тебе лучше не пропустить ее. Я хочу похвастаться перед всеми своей крутой сестрой.
На моих губах появляется улыбка, когда я сажусь рядом с ней.
— Я буду там.
Хотела бы я быть такой же крутой, какой считают меня мои сестры. Хотя я и обучена рукопашному бою и умею стрелять из пистолета, не думаю, что у меня хватит духу убить кого-то. Поэтому я точно не такая уж крутая.
Входит Кики и, садясь напротив Элени, крадет морковную палочку и окунает ее цацики, прежде чем съесть.
Мама игриво хлопает ее по плечу.
— Подожди своего отца.
Элени смотрит на Кики и спрашивает:
— Ты уже решила, что наденешь на мою вечеринку?
На лице моей младшей сестры появляется озорное выражение.
— На мне будут мои обычные джинсы и футболка.
Когда Элени сердито смотрит на Кики, я начинаю хихикать, но звук быстро стихает, когда на кухню заходит наш отец. Уголки его рта опущены, а на лице застыло гневное выражение.
Схватившись за стул, он дергает его назад, отчего ножки скребут по полу.
Когда он садится, его взгляд останавливается на мне.
— Отмени свою поездку.
Я хмурюсь.
— Почему?
Он раздраженно фыркает и щелкает пальцами маме, чтобы она принесла ему бокал вина. Она бросает на него сердитый взгляд, прежде чем выполнить заказ.
То, как он неуважительно относится к маме, бесит меня до невозможности. Вообще-то он ко всем относится как к дерьму.
Его взгляд скользит по еде на столе, когда он отвечает:
— Потому что это пустая трата времени. Эти ублюдки ничего не могут сделать для нас. — За этими словами следует недовольное фырканье, пронизанное презрением, а затем он добавляет: — Они только говорят и ни хрена не делают. — Он раздраженно фыркает. — И верни сто миллионов, которые я заплатил.
Папа продолжает бормотать приказы, а я смотрю на него так, словно он сошел с ума.
Я так усердно работала, чтобы сформировать союз с Энцо, Лео, Сантьяго и Домиником. Эти мужчины понадобятся мне как никогда, когда я стану главой греческой мафии, потому что женщине в нашем мире править в миллион раз сложнее.
Кроме того, люди отца, Михаил, Саввас и Артур, привыкли действовать по старинке, и мне придется заменить их людьми, которые будут поддерживать мои планы на будущее.
Этот альянс мне точно понадобится в будущем.
— Ты слушаешь, Кассия?! — Он бьет кулаком по столу, отчего тарелки, столовые приборы и стаканы дребезжат. Элени вздрагивает, переводя взгляд с папы на меня, в то время как Кики и мама обеспокоено переглядываются друг с другом.
Несмотря на то, что я ужасно волнуюсь, я вздергиваю подбородок и придаю своему лицу серьезное выражение.
— Слушаю, — бормочу я довольно-таки спокойным тоном. — Однако я не согласна. Альянс важен, и я не откажусь от него.
Папино лицо краснеет, и он, прищурившись, смотрит на меня.
— Я все еще главный, и ты будешь делать то, что тебе говорят.
Мама ставит бокал с вином на стол рядом с папой и, усаживаясь на свое место, говорит:
— Давайте просто насладимся едой.
Мы с папой продолжаем смотреть друг на друга, и я знаю, что если отступлю, это будет проявлением слабости. Но, черт возьми, гораздо труднее не подчиняться его требованиям, чем делать то, что мне говорят.
Я твердо заявляю:
— Нам нужен альянс.
— Не нужен! — Он окидывает меня мрачным взглядом, который пугает меня до смерти. — Нам ничего не нужно от этих ублюдков. Мы должны сосредоточить все наши ресурсы и внимание на организации нападения на Братву, пока те не напали на нас.
Я подавляю желание вразумить своего отца, который твердо намерен начать войну с Братвой.
Стой на своем, Кассия. Если ты не можешь победить в простом споре, тебе не место на посту главы греческой мафии.
— С тех пор как мы уничтожили Павлова и его людей во время нападения на фабрику Доминика, от Братвы не было никаких признаков. Прошло уже больше полугода. Ты попусту тратишь время и усилия.
— Хватит! — Папа снова бьет кулаком по столу, отчего бокал с вином опрокидывается.
Мама вскакивает и, бормоча что-то себе под нос, спешит за бумажными полотенцами, чтобы вытереть пролитое вино.
Страх закрадывается в мою грудь, но я подавляю эти эмоции и немного наклоняюсь вперед, устремляя на отца свой мрачный взгляд.
— То, что ты хочешь напасть на Братву, – абсолютное безумие. Они уничтожат нас. Я не хочу рисковать всей нашей семьей и организацией из-за твоей кровожадности и вспыльчивости, так что успокойся, мать твою.
Папины глаза сужаются еще больше, когда он тоже наклоняется ближе, и его голос превращается в низкий рокот, когда он рычит:
— Что ты мне только что сказала?
Несмотря на то, что я вся дрожу, я придаю своему лицу ледяное выражение и вздергиваю подбородок.
— Успокойся. Мать. Твою.
Он пристально смотрит на меня, и на мгновение я не могу понять, что он собирается сделать – дать мне пощечину или все же послушаться меня.
Мои сестры и мама ведут себя так тихо, что можно услышать, как на кухне пролетает муха, пока тянутся напряженные секунды.
Внезапно папина рука взлетает вверх, и мое тело инстинктивно реагирует. Я отшатываюсь назад, и его кулак проносится мимо моего лица. От шока каждая клеточка моего тела вибрирует, и я инстинктивно делаю выпад вперед. Обхватив пальцами его горло, я отталкиваю его назад, а ногой отбрасываю его стул в сторону.
Папа с громким стуком падает на пол, и я слышу, как мои сестры и мама ахают.
Склонившись над папой, я с трудом выдавливаю слова сквозь стиснутые зубы.
— Тебе пора уйти на пенсию, пока ты не спалил все дотла. Я хочу лучшего для нашей семьи, в том числе и для тебя, Mpampà. Не заставляй меня драться с тобой.
К сожалению, папа оправляется от шока, вызванного моей атакой. Он сильно бьет меня в бок, и я, шатаясь, отлетаю назад, резко вздохнув.
— Илиас! — Кричит мама. — Прекрати это безумие.
Понимая, что сейчас я никак не могу отступить и что будущее моей семьи зависит от того, кто победит, я изо всех сил стараюсь не обращать внимания на резкую боль, готовясь к бою.
Мое тело дрожит, а мысли бегут со скоростью мили в минуту. Я разрываюсь между страхом перед тем, что это будет означать для
