камеры.
Однажды ночью этот зверь в нижнем белье, насвистывая и делая какие то призывные знаки, поднялся к нам в верхний этаж, несомненно с низкою целью оскорбить, изнасиловать.
Мы были одинешеньки… Предо мною стояло чудовище с красными выпучеными глазами.
Не думая ни о чем, кроме своего спасения от этого зверя, я кинулась к единственному окну и стала бить его ища защиты… Явился целый взвод солдат, палач предупредительно доложил, что мы хотели бежать.
Сцена была потрясающая… Если бы не умный и честный смотритель, понявший очевидно все мгновенно, мы были бы изрублены в куски. Я совершенно забылась… Я упрекала смотрителя за то, что он поместил так близко к нам палача… Убейте, убейте нас, но не издевайтесь над нами, говорила я, рыдая… Россикова не проронила ни слова… Только через несколько дней Она сказала мне: «ты не была пленницей, ты была повелительницею… Я любовалась тобою… Первый раз я видела тебя такою прекрасною»…
Палача убрали, но след, глубокий след, после этих переживаний, остался…
Я хорошо помню, как вдруг, ни с того, ни с сего обратилась в самого крошечного муравья и залезла, с целью спрятаться, чувствуя ясно свое ничтожество, за спину Россиковой, которая лежала на кровати…
«Стыдись» резко крикнула Елена Ивановна.
Этот крик отрезвил меня. Я пришла на минуту в себя…
Россикова страшно страдала от того, что как только были найдены деньги, казни свершились.
Никогда в жизни я не слыхала ни до, ни после того (мне уже без нескольких месяцев 70 лет) такого вздоха, какой был у Елены Ивановны…
Прошло почти полстолетия, а я и сейчас слышу этот вздох.
Незабываемый вздох, душу раздирающий, какой то трехэтажный вздох…
Примечания
1
Тогда отец был уже в отставке и наша большая семья из 11 человек ютилась в крошечной квартире состоящей из одной комнаты и кухни.
2
Деревянная ночная посуда, старая престарая, из которой, не смотря на все старания заключенных, исходило ужасное зловоние.
