сидит один за дальним столиком у самого ограждения, имея возможность наблюдать за всем происходящим внизу.
Развалился по центру дивана, закинув руку на его спинку. Ноги широко расставлены. На столике стакан с чем-то темным. Явно не чай.
При моём приближении положение тела меняется. Мелех садится прямее, показная пафосность и расслабленность растворяются не до конца, но достаточно, чтобы я заметила.
— Присаживайся.
Это мне.
— Свободен.
Остающемуся у меня за спиной Артурчику.
— Доброй ночи.
Делаю, что говорят, без разговоров. Стянув с плеча рюкзак, укладываю его на ближайший диван, и сама сажусь туда же.
Рядом с директором — никогда. Только, напротив.
— Здесь оплата.
Черный конверт, который до этого не замечаю, переезжает с одного края стеклянного столика на другой. Ближе ко мне.
— Спасибо.
Смотрю мужчине в глаза. Он взрослый. Именно так захотелось охарактеризовать его в первую минуту знакомства. Лет тридцати пяти. Сорока. Высокий, но не великан. Широкоплечий и коренастый. Лицо серьезное. Черты крупные, особенно подбородок. Взгляд острый, внимательный. В волосах еле заметная седина, что делает его еще солиднее, если так можно выразиться.
— Как ты?
Осмотрев меня мельком, останавливается на глазах и задает вопрос.
— Нормально, — отвечаю привычно, но по вмиг сощурившимся глазам понимаю, что эта фраза сейчас не проскочит. — Я справляюсь.
— Уверена?
— Да.
— Я хочу помочь.
— Нет.
— Соня.
— Я откажусь, Вы же знаете.
Повторение того же самого разговора, что был в четверг и во вторник, и в прошлую субботу, и в прошлый четверг.
И так по кругу.
— Лиза без изменений.
Не спрашивает, утверждает.
Я знаю, он еженедельно звонит в клинику. Ну, или по его заданию это делает секретарь. Не важно. Главное, он действительно переживает вместе со мной. И, кажется, это единственный человек в мире, которому есть дело до наших проблем с сестрой.
Однако, его помощь я всё равно не приму. Потому что он — посторонний. А быть должной кому-то… нет. Никогда.
Уроки детства не забываются.
— Сообщишь мне, если будут изменения?
— Вы о них узнаете в тот же момент, что и я.
Говорю, как думаю. Уверена, медперсонал в клинике знает номер Мелеха намного лучше, чем мой.
— Я хочу, чтобы это сделала ты. И… если передумаешь…
Взгляд на конверт.
— Я всегда готов оплатить.
— Не передумаю. Вы и так слишком щедры. Мне пора.
Перехватываю, не глядя, лямки рюкзака, но не встаю. Умеет Макар удерживать одними глазами, совершенно ничего не делая.
— Иди, Соня.
Отпускает легким кивком.
Глава 3
Конверт, лежащий на самом дне рюкзака, греет душу. И пусть Мелех никогда не задерживает с расчетом и, кажется, платит мне несколько больше, чем остальным танцовщицам, момента получения заработка всегда жду, сдерживая волнение.
Каждая копейка теперь на счету и требуется не когда-то там, а в определенный день еженедельно. И задержка чревата летальным исходом.
Сбегаю с лестницы, не глядя по сторонам, и уже хочу свернуть в сторону выхода из зала, чтобы идти домой, как мне заступают дорогу. Резко торможу, предотвращая столкновение, и вскидываю голову вверх.
Хм, ну, что еще ему надо?
Артурчик стоит передо мной, сложив руки на груди и широко расставив ноги. Надменная холодная улыбка на неприятном, пусть и очень красивом лице, взгляд пристальный. Только не прожигает, пусть и сильно старается.
Вообще фиолетово, что бы он не пытался мне внушить своим видом.
Стою, смотрю. Молчу. Эмоции не выдаю. Совершенно чистое, наивно-простое лицо. Ага, умею. Неужели не знал?
Ой, точно. Удивление скрыть не выходит, пусть и стремится.
Ну, и что тебе надо, чудо без перьев?
Задаю вопрос мысленно.
Ни слова от меня не дождется мурена противная. Тут обычное дело принципа, ненавижу, когда тыкают, как собаке, с первого дня знакомства и обливают презрением из-за надуманных закидонов.
Нет, я, конечно, знаю, что Альбертик к Лизе подкатывал, буквально проходу не давал и ревновал к любому телеграфному столбу, устраивая скандал за скандалом, пока она на чисто-русском матерном не послала его по конкретному адресу. И ладно бы, они встречались. Так нет же. Но его это мало интересовало. Вбил в голову, что она его будет. И хоть кол на голове теши, ничего не менялось.
А когда сестренка с Максом стала встречаться, а потом замуж за него вышла, этот ненормальный две недели пил и на работе не показывался. А когда явился, начал устраивать Лизе постоянные проверки, каждый шаг контролировал, девчонок натравил, замучил придирками и оскорблениями. Так и давил морально, пока она не ушла полгода назад.
Сволочь.
Вот и меня с первого взгляда возненавидел. Словно я виновата в том, что похожа на сестру, как две капли воды.
— Расчет получила? — не выдерживает первым.
— Да, — отвечаю спокойно, скрывая усмешку, что притаилась в краешках губ.
Замечает. Раздувает ноздри длинного породистого носа.
— Довольна, что первая в списке? Особенной себя возомнила?
Не выдерживает мурена, прищуриваясь. Не нравится ему мой открытый взгляд. Улыбка раздражает. Но мне параллельно. Глаза прятать не собираюсь. И вины своей не вижу. Сам пришел и к шефу позвал. Я не рвалась и у лестницы не караулила. Так чего лезть с непонятной настойчивостью?
— Что Вам нужно, господин администратор? — вопрос в лоб.
Время позднее. Меня кроватка ждет, по которой я очень соскучилась. Да и общаться с этим индивидом нет желания.
Устала. А еще пилить и пилить пешочком до дома. Минут сорок по ночному городу.
Да, идиотка. Такси бы взять, чтобы приключений на пятую точку не заработать. Но триста рублей за поездку — тоже деньги. В моем случае ощутимые. Потому даже не задумываюсь о таком виде передвижения. Экономия — слово, с которым я засыпаю и просыпаюсь последние три месяца.
— Мне-то ничего. А ты, смотрю, шустрая. Не успела устроится, уже к Макару Захаровичу в койку метишь? Желаешь перспективного мужика окрутить?
Нет, придурок, сейчас я мечтаю заехать тебе по роже. Наглой и противной.
Но не стану. Варись сам в своей ненависти, а меня не пачкай.
Отвечаю мысленно, а в слух совершенно иное:
— Вы ошиблись, Артур Леонидович. Еще есть ко мне какие-то рабочие вопросы?
Легко удерживаю прежнее выражение лица. Ни за что не позволю этому человеку увидеть, что его слова меня унижают. Вот уж шиш ему с маслом.
Ой, кого-то Кондратий, похоже, скоро хватит, если мы не разойдемся. Вон уже и глаз дергается. Но мурена сам виноват. Не надо цепляться ко мне.
Не зря же говорят, будь добрее, и люди к тебе потянутся.
— Следующая смена через два дня! — рыкает он, как хороший бульдог.
Понятно. Сказать
