с золочеными крышами и куполами. На высоких шпилях знамена червленые реют. С любого края Златоглавца-града его видать было, а в солнечный день так и за две-три версты вокруг – так светился. Но туда двух выпивших, похожих на бродяг парней крепкие богатыри с бердышами и близко бы не подпустили, зато на стадиён войти дозволялось всякому желающему. Поднялись братья повыше, почти на самый верхний ряд, и увидали там мужичка в буром зипуне и стоячей шапке. Держал он в руках перо гусиное и толстый свиток, поглядывал на воинов заморских, что по Позорищу ходили, да записывал что-то. При этом вид у него такой был, будто ему на рассвете голову отрубят – так утомился. Ну а пьяному скучно тихо сидеть, купеческих отпрысков к мужику на разговор и потянуло.
– Эй, друже, чего пригорюнился? – Вячемир еле языком ворочал. Плюхнулся он рядом с писарем и обнял по-товарищески.
– Да, тут ведь такие вещи делаются, – поддакнул Хотебуд, падая по другую сторону скамьи.
– Усмяг, хоть в гроб ложись, – вздохнул мужичок. – Вы бы, молодцы, лучше мне налили медку, чем духом своим с ног валить.
– Рады бы, да у самих только на поправку осталось, – пожал плечами старшой. – А с чего ты уработался, вроде дело не хитрое?
– Не хитрое, – кисло улыбнулся писарь. – Я тут с утра сижу, как проклятый, того и гляди седалище корни пустит, так и прирасту тут. Этих чертей иноземных целый табор понаехал, а мне их отмечать, да расписывать для потомков.
Переглянулись братья за спиной у мужика, захотелось им побольше про гостей узнать.
– А не покажешь нам чертей этих? – предложил Хотебуд. – Мы б тебе чарочку потом поставили.
– Отчего ж не показать, – оживился тот. То ли ему скуку развеять захотелось беседой, то ли чарочку опрокинуть. – У меня тут все указаны, вон они, голубчики, собрались. Спросите, а я вам скажу, кто есть кто. Меня, кстати, Прохором кличут.
Жиробудичи тоже представились, побратались с Прохором, как у пьяных заведено издревле. Затем начали выбирать, про кого бы первого спросить, и ведь каждый немчур диковиннее предыдущего.
Тут затрубили рога, засвистели дудки и вошел на стадиён князь со свитой пышной. Весь в золоте да каменьях, как иконостас, аж светится, на голове шапка с большим рубином и крестиком на верхушке. Скипетр с державою стоят, как весь стольный град. Под руку Держимир супругу свою Ладу ведет, та серебрится, что Луна. Идут, друг друга дополняют. За ними дружина во всеоружии, в кафтанах нарядных, потом бояре толпятся, только шапки, как лес из одних пней, торчат. И потом уж прислуга бежит с собаками вперемешку. Гости князя увидали, сразу поскакали к нему навстречу, кланяются, льстят, как положено, руки жмут, Держимиру жезл пришлось подмышкой держать, чтобы не мешался.
– Эх, как их князь всех понимает? – подивился Вячемир.
– Да, может, и не понимает, – сказал писарь. – Но в политике так заведено: никто никого не понимает, но делает вид, будто совсем наоборот. Разве кроме тех случаев, когда надо друг друга осрамить. Тут ужо все сразу ясно.
– Так, – протянул Хотебуд, всматриваясь в первого подошедшего к князю, вернее, к двоим: худого мужчину с тонкими усиками, голова которого торчала из пышного жабо, как из цветка, и его супруги. Та превосходила мужа в ширину раза в четыре и обладала громадной «кормой», с трудом ее перетаскивая. – Вот про этих расскажи-ка!
Прохор вперся в свиток, разбирая собственные записи, при этом раскрыл рот и поднял палец.
– А это будет маркиз мусье Говнюсь де Шампиньон, из какой-то Фракции, – объявил он, поглядывая на немчура через край бумаги. – Вредный тип, вечно чем-то недоволен. Вон, гляньте, и сейчас… возмущается.
Писарь ткнул перок на маркиза. Тот и, правда, негодовал, жалуясь князю, на что, отсюда слышно не было, только гнусавый голос, как у капризного ребенка, доносился.
– Рядом его жена, мадам Сижу. Да по ней и так видно. Он с собой привез лучшего государева мышкотера, во как! Мусье Батона де Бульон.
– И чего, он мышей трет что ли? – моргнул от удивления Вячемир.
– Надо думать. Только как он в состязании участвовать будет, не знаю. У нас и тереть-то нечего, князь велел накануне всех мышей да крыс из города гнать.
– И как эта корова его еще не задавила? – заржал Вячемир, чуть не свалившись со скамьи, увидав, как мадам Сижу проглотила сразу десяток петушков на палочке. – А то ведь еще и слопает ненароком.
– Ну, а следом кто? – продолжил младший брат.
– Этот-то, важный? – Прохор потер красный нос и шмыгнул. – Это сосед маркизов, можно сказать, агличанин. Граф сэр Кейкербейкертон звать, – выговорил по буквам писарь. – Как его подопечного именовать, не сказали, а сам он требует, чтобы к нему обращались не иначе, как сэр Лыцарь. И ежели кто откажется, он бьет ему по роже своей железной перчаткой и куда-то зовет.
– Куда это? – разом выдохнули оба брата, обдав Прошу перегаром с обеих сторон, на чудо удержался он на месте после эдакого залпа.
– Шут его знает, никто не ходил пока.
Третьим испросили братья про невысокого мужика в халате, судя по тому, как он поклоны отвешивал, прибывшего из Иппонии.
– Это господин Лясиваси, – пояснил писарь. – Очень вежливый, но с головой у него нелады, все падает да падает.
– Не-е, – с видом знатока встрял Вячемир. – У них так заведено, кланяться всем. Айда проследим за ним, а то как голова вконец отвалится.
– Пока не отвалилась, – скептически заметил писарь. – Впрочем, мне и некогда, я бы выпил лучше. Ну так, вон тот толстый, с трех столичных купчин, будет его богатырь Горо, или его Гора звать надо, вишь здоровый, я так не разобрал. С этими немчурами сам леший запутается.
Далее утомлять читателя списком гостей княжьих не стану, ибо он еще длинный был, на поединок (хотя какой это поединок будет?) не меньше сотни воинов выставили. Сказать только стоит, что прибыли на состязание бойцы со всего света. И из северных краев суровый голый мужик с топором, и ханич-богатур из далеких степей, и тфундус со змеей на шее, и желтолицый человечек из страны Наднебесной – эк ее занесло! Мелкий такой, что братья никак представить не могли, как он тут вообще бороться будет, но Проша охотно пояснил:
– Да он зато ловкий, как пять чертей. А еще, говорят, может задницей валун надвое расколоть. Вроде монах, хотя по мне мелковат для монаха. Где это видано, чтоб у монаха пусть маленького, а пуза не было?
– Это да, не видано, – закивали Жиробудичи. – А камни колоть, тут умение особое нужно,
