сдал младшего с рук на руки.
Наставник был слишком странным. Поначалу и вправду казалось, что ему до Юкая нет никакого дела, но со временем его отношение начало меняться. Юкай терялся от внимания, которое было ему в новинку, пугался и уходил в себя, скрываясь за острыми иглами безразличия. Он рано понял законы, по которым живет взрослый мир. Любой пристальный взгляд мог нести опасность, любые добрые слова скрывали за собой только холод и равнодушие.
Император позволил Ши Мину передать свои полномочия временному заместителю, настаивая на необходимом отдыхе, но полностью оставить службу не разрешил. Отдых иногда прерывался срочными письмами, и Ши Мин срывался в путь, торопясь как можно скорее покончить с делами и вернуться.
Его отсутствие не затягивалось дольше пяти-шести дней, но это время для Юкая тянулось невыносимо медленно. В первой же поездке Ши Мин начал передавать ему короткие письма. В них не было ничего важного, только пространные описания пейзажей, жалобы на скуку да смешные истории; но тоненькой ниточкой через эти немудреные строки была пропущена одна мысль.
Я не знаю, беспокоишься ли ты, но скоро вернусь домой. Обещаю.
Юкай не ответил ни на одно, но сохранил каждое. Сохранил даже веточку с засушенным бледно-желтым цветком, которая выпала из очередного письма. Лепестки со временем стали почти белыми и приобрели восковую бледность, а после и вовсе осыпались, но все еще лежали между листами плотно исписанной бумаги. Это письмо было намного длиннее и ценнее остальных: Ши Мину тогда пришлось уехать почти на месяц, усмиряя волнения, и Юкай даже не знал, как долго продлится его отсутствие.
Хрупкие, пока едва заметные ниточки стали стягиваться вокруг его сердца, даря совершенно незнакомое чувство нужности.
Эта ловушка оказалась куда страшнее всех прочих.
Во время волнений от случайной раны погиб заместитель Ши Мина. От природы неприметный, хотя и не лишенный таланта, он незаметно служил и так же незаметно испустил дух. Император решил, что времени прошло достаточно, и призвал Ши Мина обратно вместе с Юкаем.
В пятнадцать он, растерянный, продуваемый всеми ветрами разом, стоял перед огромной армией. Фигурки, которыми он играл в детстве, заменили на людей. Если бы не Ши Мин, его никогда не приняли бы. На самом деле каждый воин, замерший навытяжку, следовал только за Ши Мином, а Юкаю просто дозволялось играть в главнокомандующего, осторожно и под присмотром.
Он был растерян как никогда прежде.
Обида на брата, который когда-то отказался от него, передав Ши Мину, росла и крепла. Да, другого выхода не было, и умом юноша понимал, что все это было сделано не столько ради удобства императора, сколько для безопасности самого Юкая, но когда разум мог пересилить детскую обиду?
Задавленный железной рукой гнев опускался на самое дно и распускался там ядовитыми черными цветами.
Новый император принялся расширять границы. Девять стран кольцом окружали Лойцзы, заключая его в тиски. Дикие территории, лишенные твердой руки; десятки лоскутков, готовые передраться за любой клочок плодородной земли. Кочевники и охотники, каждый день встречающие рассвет под новым небом, пастухи, перегоняющие по степям стада недовольных ящеров. Слабые страны, с которыми приходилось считаться.
Восемь из них Юкай с Ши Мином принесли за три года походов и положили к подножию трона. Принесут и девятую.
Первый год прошел как в тумане. Страх, паника и непонимание заставили Юкая обратиться к знаниям, а Ши Мин был только рад: ребенок, прячущийся в углу с книгой, куда удобнее ребенка беспокойного и рвущегося в бой. Однако книги не давали ответы на нужные вопросы.
Первым камнем преткновения оказался сам поход. Юкай долго думал, сопоставлял и никак не мог сообразить, чем же крошечная страна не угодила брату. Не найдя никакой причины, он понес свою беду наставнику.
Ши Мин окаменел лицом и неохотно покачал головой.
– У императора нашего огромные планы, – тихо произнес он. – Не мне осуждать его мудрость. Но не только мы видим, что империя сильнее остальных стран, они видят тоже. А если успеют объединиться в союз, тогда уже нам не устоять. Нельзя воевать во все стороны разом.
Если не напасть первым, то нападут на тебя. Эта причина была Юкаю понятна, хотя он и не сталкивался раньше с ней в таких огромных масштабах; выходит, нет никакой разницы – два человека воюют или две страны.
Во время первого похода никто и не понял, что на самом деле произошло: очень кстати на границе случилась большая бойня, и армия выдвинулась наводить порядок, а после и подавить сопротивление; когда страна пала, соседние лишь обеспокоились, но не испугались по-настоящему.
Однако домой армия не вернулась. Получив обозы с провиантом, воины сделали небольшой крюк и в тот же день оказались на территории соседней страны, крошечного миролюбивого Фенву, который предпочитал место под солнцем завоевывать земледелием и торговлей.
Оставшиеся семь стран срочно собрали совет, но начать переговоры не удалось. Лихие наемники без роду и племени перебили половину собравшихся министров вместе с охраной и растворились в синих сумерках, перевернув судьбу тысяч людей.
Уже к концу похода Юкай начал смотреть на мир другими глазами, и в этом была не только заслуга наставника. Некогда просто заученные, но непонятные трактаты наконец сложились в его голове в ослепительную стеклянную мозаику, каждый кусочек которой был идеален и безукоризнен. В свете этого нового знания брат казался недалеким и беспомощным.
– Начинай, – наставник ободряюще кивнул. Юкай зажмурился. Он все еще не мог смириться ни с переездом в глушь, ни с отсутствием брата; заучивать многомудрые речи давно умерших мудрецов казалось ему глупой тратой времени.
– Превыше всего – Путь… – глуховато начал он и запнулся. Слова эти для тринадцатилетнего мальчишки были лишь пустым звуком.
– Не так, – покачав головой, Ши Мин поднялся и прошелся по комнате, – превыше всего – Путь. Путь – это не просто дорога, это мост между прошлым и будущим, и строят его и правитель, и народ. Поэтому мысли и надежды у них должны быть общими. Если правитель строит каменный мост, а народ – деревянный, разве можно будет соединить две половины и пройти по нему? Плох тот правитель, который не смог свои чаяния сделать мечтами своего народа, но и тот плох, кто вовсе не слышит своих подданных. Ты должен накрепко запомнить это. Император и народ – разные части, как голова и рука, но действовать они должны сообща.
Теперь Юкай понял и глухое давнее недовольство наставника братом, и некоторое напряжение сразу перед походом. Голова смотрела по сторонам и жадно мечтала захватить как можно больше власти, пока руки умирали от голода и надеялись на спокойную жизнь. Впервые Юкай осознал, как тяжело любить человека, считать его примером для подражания и опорой,
