фундамента для будущего возрождения. Посему, осмелюсь просить вашего высочайшего заверения: обязуетесь ли вы, Государь, гарантировать мне достаточное время и необходимую свободу действий для претворения в жизнь этих первоочередных планов для нашей с вами страны, прежде чем требовать моего полного погружения во все иные аспекты роли десницы?
Настал черед государя задуматься. Я видел это по его глазам, хоть в их глубине и не отражалось явных колебаний. Но то, как он сосредоточенно молчал, продолжая испытывать меня своим пристальным, немигающим взглядом, четко давало понять — он думает. Взвешивает мое контрпредложение.
Он размышлял, а я ждал, сохраняя внешнее спокойствие, хотя внутри чувствовал удовлетворение. Конечно, он согласится, ведь куда он деваться? Ему это выгодно не меньше, чем мне. Ему нужен результат, прогресс, технологическое преимущество, которое я могу дать. А мне нужны ресурсы, свобода действий и его протекция. Симбиоз, как есть симбиоз. Мы нужны друг другу.
— Согласен, — наконец произнес он, и напряжение слегка спало. — Ты прав, барон. До того времени, когда ты сможешь полностью посвятить себя делам десницы, может пройти… очень много времени. Но твоя первоочередная задача ясна. И я не буду стоять на пути ее выполнения.
— Но договариваться нужно на берегу, не так ли, Ваше Величество? — уточнил я, закрепляя понимание.
— Абсолютно верно, барон, — кивнул он, и в его голосе прозвучало нечто вроде уважения к моей прямоте.
— Дядя! — донесся с другого конца сада возмущенный, но звонкий голос Риты. — Пять минут прошли пять минут назад!
Я увидел, как лицо государя мгновенно преобразилось. Строгость и расчетливость исчезли, сменившись теплой, почти отеческой улыбкой. Словно он был отцом, который обещал что-то капризной, но любимой дочери и теперь не мог противостоять ее звонкому аргументу.
— Мы закончили! — крикнул он через весь сад, обернувшись в сторону дома. Затем, понизив голос и снова повернувшись ко мне, добавил с хитрым прищуром: — На сегодня.
Он подмигнул мне, словно заговорщику, и, не говоря больше ни слова, развернулся и зашагал по тропинке к выходу из сада. У самых ворот он обернулся еще раз.
— До встречи, барон. Оставляю мою племянницу на тебя. Будь добр, как она соизволит вернуться, сопроводи ее ко мне домой или пришли с надежной охраной. Как я успел заметить, она у тебя уже появилась.
Я удовлетворенно кивнул, понимая, что Государь говорил о хламниках, что сновали по двору поместья, занимаясь своими делами.
Закатное солнце окрашивало небо в нежные персиковые и лиловые тона, бросая длинные тени от старых яблонь. Воздух был теплым и пах зреющими яблоками и травами.
Маргарита подошла ко мне и снова, уже без прежней стремительности, но с той же доверчивой легкостью, взяла меня под руку. Мы медленно пошли по тропинке глубже в сад, туда, где деревья стояли плотнее, создавая уютный, уединенный уголок.
Я смотрел на ее профиль в мягком свете заката — чуть вздернутый носик, упрямый подбородок, длинные ресницы, отбрасывающие тень на щеку. Как? Как ей удалось провернуть такое с Долгоруковым?
Он же прожженный политик, который просчитывает каждый шаг. Мало того, что привез ее сюда сам, так еще и оставил. Одну до тех пор, пока ей не вздумаеться воротиться.
Оставил с каким-то новоиспеченным бароном сомнительного происхождения, которого знает без году неделя. Пусть я и спас ее, пусть он и видит во мне потенциал… но оставить свою драгоценную племянницу, о потере который исходил на все нервы?
Что-то тут не сходилось с образом расчетливого монарха.
Не удержавшись, я усмехнулся своим мыслям.
— Рита, — начал я, слегка повернув к ней голову, — признавайся, какое колдовство ты применила к своему дядюшке?
Она удивленно моргнула, а потом заливисто рассмеялась, откинув голову назад. Смех получился искренним, веселым, и от него стало как-то светлее на душе.
— Я не использовала на нем свой дар, честно! — ответила она, все еще улыбаясь. — Просто… дядюшка хоть и ворчливый бывает, и строгий, но после всего, что случилось… ну, после того, как я пропала, он так нанервничался, что сейчас временно стал почти, как шелковый. Чувство вины, знаешь ли, великая сила!
Она ехидно улыбнулась, и в этой улыбке было столько уверенности в своей правоте и женского лукавства, что я почти поверил, будто она действительно дергает за ниточки самого царя.
— К тому же, я ему все-все рассказала. Про этих жутких магов, про лес, про страх… и, конечно, в особых красках расписала, как благородный и отважный барон Кулибин, рискуя собственной жизнью, вырвал меня из лап злодеев! — Она чуть сильнее прижалась ко мне, обвив мою руку обеими своими, словно ища защиты даже сейчас, в полной безопасности. Ее щека коснулась моего плеча.
— Ну, а кроме того, — добавила она уже серьезнее, поднимая на меня взгляд, в котором промелькнула тень знакомого упрямства, — хоть я и его племянница, это совершенно не дает ему права выбирать, с кем мне встречаться и с кем делить постель. Я же, все-таки, не прямая наследница престола, слава богам. И он это понимает. А мне этот трон и даром не нужен. Тут бы за свою голову успевать печься, следить, чтобы она на плечах осталась, а еще и за сотней тысяч чужих… Нет, не хочу я этого, Саш. Совсем не хочу.
Я слушал ее, глядя, как последние лучи солнца играют в рыжих прядях, и думал… Да, пожалуй, это похоже на правду. Чувство вины и страх потерять единственную близкую родственницу действительно могли временно смягчить кого угодно. Единственный человек, которому, наверняка бы было плевать и то со слов местных — так это императору.
Я ведь и сам помнил тот день, когда он, Государь, приехал ко мне под предлогом осмотра поместья.
Помнил его красные, воспаленные от бессонницы глаза, осунувшееся, серое лицо, напряжение в каждом движении. Он тогда просил об услуге, говорил это свое «если вдруг…».
Черт побери, странное чувство. Будто это было целую вечность назад, в другой жизни, и одновременно — буквально вчера. Время здесь текло как-то иначе, искажалось пережитыми событиями, сжималось и растягивалось, как старая пружина. Парадоксально странное чувство, честно говоря.
Как там говорили у нас на уроках литературы еще в школе? Оксюморон. Да, что-то около того.
И ее рассказ… «благородный и отважный барон Кулибин». Усмешка тронула мои губы. Не сомневаюсь, что Рита умеет подать историю под нужным соусом. Немного драмы, немного героизма — и вот уже суровый дядя-царь готов идти на
