судя по всему, довольный.
Нас с ним вместе дед уже на своём экипаже довёз до академии. А Радмила осталась в управлении Тайного сыска ожидать вестей от отца.
Пока всё это происходило, наступил вечер. Все разговоры вокруг были только о том, что случилось в дендрарии. О покушении на императрицу. Скажем так, весь народ пребывал в шоке. Не успели мы зайти в общежитие, как ко мне сразу подбежала Морозова, заглянула в глаза и спросила:
— Всё нормально? Всё хорошо? — спросила она.
— Да, — ответил я. — Не переживай.
Костя тоже осмотрел нас с Тагаем подозрительным взглядом, но вопросов не задавал. Он понимал, что сейчас вслух мы ничего не скажем.
Я подумал о том, что и его надо будет подключить к нашему мысленному каналу связи и научить общаться.
На все вопросы однокурсников мы отвечали одно и то же: мы дали подписку о неразглашении. Поэтому, извините, ребят, ничего не можем сказать.
Я прикинул, что ехать в старую резиденцию Рароговых сегодня бессмысленно сразу по двум причинам: мы устали и морально истощены. А резиденция требовала собранности и бодрого состояния духа.
* * *
На следующий день эта самая усталость всё ещё давала о себе знать. Вернее, это было общее моральное утомление. Не было сил ни на что.
Сегодня на занятия не пришли ни Зорич, ни Голицын. Это сразу же бросалось в глаза. Более того, вся Академия гудела о случившемся. Естественно, что по поводу Николая, что по поводу Радмилы говорили: «Не пришли, потому что их родные — фигуранты дела».
Естественно, все косились на нас, пытаясь выведать какие-то тайны и секреты. Но нам было плевать. На все вопросы мы открыто и честно говорили:
— На нас подписка о неразглашении. И не просто подписка, а целая магическая клятва. Не хотим, знаете ли сдохнуть из-за того, что сболтнули лишнего.
Поэтому все, кто к нам подкатывал, оставались ни с чем.
На первой же паре нам объявили, что занятия сегодня укорочены. И, по сути, у нас будет продолжение выходных.
Затем, совершенно ожидаемо, нас вызвал к себе Путилин.
Когда мы вдвоём с Тагаем зашли в его кабинет, он смотрел на нас с нескрываемым сарказмом.
— Скажите мне, друзья мои хорошие, — начал он, — можете ли вы выйти за пределы Академии так, чтобы ни во что не вляпаться?
— Мы же не виноваты! — развёл руками Тагай. — Это не мы создавали пастекусуса. И не мы чудили в дендрарии. Мы вообще-то императрицу спасали.
— Именно так, — согласился я с другом. — Мы только претворяем в жизнь то, чему вы нас учите тут. То есть для чего нас учат? — теперь уже я развёл руками. — Для того, чтобы беречь империю. Империю и, в том числе, императрицу. Что нам нужно было делать? Стоять и смотреть?
— Нет конечно, — поспешил ответить Путилин. — В этом случае вы, безусловно, молодцы. Среагировать так, как вы это сделали… надо было ещё постараться. Так что, конечно, хотел бы услышать от вас подробности.
— А подробностей не будет, — ответил я.
Аркадий Иванович слегка склонил голову, выражая удивление и вопрос.
— У нас магическая клятва о неразглашении, — сказал я. — Никому нельзя рассказывать. Даже вам. И так уже сказано больше, чем надо. А вы вообще откуда знаете, что мы там причастны? — уточнил я.
— Ну как же! — ответил Путилин, принимая правила игры. — У меня вот здесь, на столе, запрос по вам обоим от Тайного сыска. Причём, по целой куче документов. Начиная от вступительных экзаменов и справок о здоровье и до характеристик по благонадёжности и всего прочего. И если по Виктору у меня всё давно готово, как-никак четвёртый раз по нему такой запрос, то по Тихомиру Добромыслову такое впервые. Пришлось собирать всё, что есть, со всех мест. И выдавать всё, что смогли.
— Ну что поделать, — взмахнул я руками. — Вот так вот.
— Видите, Виктор, — усмехнулся Аркадий Иванович, — получается, вы не только сами перешли на тёмную сторону, что вами Тайный сыск постоянно интересуется, но и друга своего перетащили в эти приключения.
— Я же не виноват, — ответил я с лёгкой улыбкой. — Они сами ко мне прибились.
— Ну да, — кивнул Путилин. — Такие же отмороженные, как и ты. Константин, вон, голыми руками пастекусуса этого скрутил. А теперь вот, надо было додуматься, Тихомир тоже решил отличиться. Только, судя по всему, пастекусусы ему показались слишком мелкими. Поэтому сразу замахнулся на спасение императрицы. Ладно, пока свободны, — сказал он, вставая и пожимая нам руки. — Молодцы, конечно. Престиж академии вы нам поднимаете день ото дня. Только будьте аккуратнее. Такие вещи просто так не проходят. Сами понимаете, что должны молчать. Никому ничего не говорить.
— У нас клятва, — пожал я плечами. — Понятно, что никому ничего не скажем.
— И ждите вестей из Тайного сыска. Понятно, что один допрос вы уже пережили. Но там люди работают не так. Скорее всего, вызовут ещё раз. Может быть, и не один.
Путилин нам дружелюбно кивнул.
— До встречи на учёбе, — закончил он.
* * *
После разговора с Путилиным мы решили съездить к Костиному отцу, Игорю Вениаминовичу Жердеву. Хотели поговорить насчёт минерала.
— О, пропавшие души! — обрадовался он, увидев нас. — Давненько вы не баловали меня своим вниманием. Уж думал, совсем меня забыли!
— Да у нас постоянно какие-то дела, — ответил Костя, махнув рукой. — Только они организуются совершенно случайным образом.
— Наслышан, наслышан, — усмехнулся Игорь Вениаминович. — Вы точно не любите скучать, — а потом спохватился. — Вы чайку попить или по делу?
— Вообще, по делу, — ответил я.
— Ну вот за чаем и обсудим, — сказал Жердев-старший и повёл нас в гостиную пить чай.
Как всегда, у него было заварено что-то оригинальное и невероятно вкусное. За столом он посмотрел на нас и произнёс:
— Итак, молодые люди, я вас слушаю.
— Меня интересует минерал, — сказал я, надеясь, что столь сильный алхимик сможет мне помочь.
— Какой? — спросил отец Кости.
— В том-то и дело, — ответил я, доставая амулет Аденизов. — Названия я не знаю. Но могу показать, как он выглядит.
Снял амулет с шеи и протянул его Игорю Вениаминовичу. Тот внимательно
