к горе; пирамидальные тополя, а на горных террасах — плантации винограда и табака. Склоны гор часто покрыты лесами из низкорослого дуба или, реже, из хвойных деревьев.
Таким образом, несмотря на очевидное природно-географическое единообразие, Ирак — это страна контрастов. Если степь на севере и болотистые низины на юге можно рассматривать как локальные варианты Великой Месопотамской равнины, то между равнинной и предгорной областями (не говоря уже о горных хребтах Загроса в Иракском Курдистане), между севером и югом существуют поразительные различия в рельефе, климате и растительности. И на протяжении многих тысячелетий можно отчетливо проследить противоборство и соперничество между севером и югом Месопотамии, или, если пользоваться историческими терминами, — между Шумером (Вавилонией), с одной стороны, и Аккадом (Ассирией) — с другой.
Однако здесь уместно вспомнить о таком важном обстоятельстве, как соотношение современных природно-климатических условий с древними (хотя бы с условиями периода IV–II тысячелетий до н. э.). Большинство ученых считают, что природа и климат современного Ирака близки древнемесопотамским. Но в этом в целом верном выводе есть два существенных исключения. Во-первых, сейчас твердо установлено, что на протяжении тысячелетий русла Тигра и Евфрата, их притоки и магистральные каналы неоднократно меняли свое местоположение, а это, естественно, влекло за собой резкие сдвиги в расселении древних общин. Во-вторых, до сих пор не решен вопрос о северной границе Персидского залива в древности. Остановимся подробнее на этих двух проблемах.
ТИГР И ЕВФРАТ
До IV тысячелетия до н. э. Тигр и Евфрат сливались вместе в северной части аллювиальной равнины, образуя ряд параллельных русел и протоков. Лишь позднее Тигр «ушел» восточнее, примерно туда, где он течет и сейчас, и принял однорусловую, близкую к современной форму, а земли между Тигром и Евфратом по большей части превратились в мертвую пустыню.
«По пути через Ирак, — пишет Сетон Ллойд, — прежде чем дойти до линии Хит — Самарра, реки текут по руслам, которые они сами приобрели в твердом известняке и сланце, так что их течение вряд ли изменилось с доисторических времен. Поэтому такие города, как Каркемиш, Ниневия, Нимруд и Ашшур, и сейчас стоят на речных берегах. К югу от той же линии мы наблюдаем совершенно иную картину. Здесь реки блуждают по аллювиальной равнине, часто меняя русло и разветвляясь на рукава. Кроме того, как все реки со значительным количеством ила и с небольшим уклоном, они. откладывая ил, постепенно поднимают собственное ложе. В пору разлива, выходя из берегов, они могут образовывать огромные озера и болота. Иногда и сама река меняет свое русло. Вот почему некоторые великие города Месопотамии, некогда стоявшие на берегах Тигра и Евфрата, сейчас представляют собой гигантские развалины на высохших полях, затерянных в глубине безводной пустыни».
Значительную работу по изучению древних поселений на юге Месопотамии и по реконструкции экологической среды, в которой эти общины существовали, провел в 60–70-х годах известный американский археолог и историк Роберт Мак-Адамс. В книгах «Земли за Багдадом», «Урук и его округа», «Сущность городов», получивших широкое признание, он дал глубокую и всестороннюю характеристику природно-географических условий Ирака, оказывавших непосредственное влияние на развитие древних городов-государств. Проанализировал он и различные виды хозяйственной деятельности, в том числе ирригационное земледелие. С помощью топографических карт, аэрофотосъемки и данных своих разведок (по размещению древних поселений на местности) он с большим искусством воссоздал тот природный фон, на котором возникла и развилась месопотамская цивилизация. Р. Мак-Адамс убедительно доказал, что в древности природные условия на юге Ирака заметно отличались от современных. Русла рек и протоков проходили тогда в иных местах, чем сейчас, а многие удаленные от Тигра и Евфрата районы были связаны с ними ныне исчезнувшими магистральными каналами. Правда, большинство природных процессов остались здесь неизменными: засоление почв, динамика изменения объема воды в реках, формирование берегов, регулярность наводнений и паводков, заиление и т. д. Это и позволило ученому с помощью аэрофотосъемок и детальных топографических карт выявить общие закономерности природно-климатических изменений в районе от Багдада до Персидского залива и реконструировать события отдельных эпох.
Мы не только узнали о преобладающей роли Евфрата в жизни населения Древней Месопотамии, но и получили развернутое и убедительное объяснение, почему было именно так: меньший объем воды в этой реке, малая скорость течения, пологие берега, наличие вместо единого русла нескольких параллельных и взаимосвязанных рукавов. Более могучий и полноводный Тигр стал широко использоваться человеком для искусственного орошения лишь в сравнительно поздний период — в парфянское (I век до н. э. — II век н. э.) и особенно в сасанидское (III–VII века н. э.) время.
Евфрат — отнюдь не самая крупная река в мире. По объему воды он в два раза уступает показателям его брата-близнеца — Тигра; в три раза меньше Рейна и Нила; в десять раз меньше Дуная и Волги. «Но это, — подчеркивает Р. Мак-Адамс, — не может заслонить тот факт, что в мире нет других таких рек, которые сыграли бы столь же важную и длительную роль в истории человечества, как Евфрат». Евфрат — это причудливо изогнутая, коричневая пульсирующая артерия, которая несла и несет дар жизни в безводную южно-месопотамскую пустыню. И без учета этого фактора невозможно понять загадку происхождения и последующего прогрессивного развития первой на Земле городской цивилизации — шумерских городов-государств.
Весьма интересны приводимые Р. Мак-Адамсом конкретные данные (на основании современных наблюдений) о количестве земель, орошаемых Евфратом в зимние месяцы, то есть во время созревания урожая. Они колеблются от 6–7 до 36 тысяч квадратных километров в зависимости от объема воды в реке (максимум — в апреле). Средняя цифра искусственно орошаемых земель в Месопотамии составляла, по Р. Мак-Адамсу, около 8 тысяч квадратных километров. Столько же земли находилось под паром.
Интересно сравнить эти данные со сведениями письменных источников по Лагашу — одному из крупнейших городов-государств Шумера. Это автономное государственное образование занимало, по вычислениям И. М. Дьяконова, около трех тысяч квадратных километров, из них не менее трети приходилось на искусственно орошаемые земли.
Если учесть, что в первых веках III тысячелетия до н. э. в Шумере существовало около полутора десятков не зависимых друг от друга номов, или городов-государств, и каждый из них, подобно Лагашу, имел не менее тысячи квадратных километров орошаемых земель, то вычисления Р. Мак-Адамса выглядят вполне убедительными.
Вместе с тем он подчеркивает большие издержки месопотамской ирригации, и прежде всего быструю засоляемость почвы. Причинами ее считает небольшую скорость водотока в мелких речных руслах и каналах, значительную испаряемость воды в условиях сухого и жаркого климата, наличие солей в речной воде и т. д.
Р. Мак-Адамс вопреки традиционным и широко распространенным взглядам не считает Месопотамскую аллювиальную равнину сугубо однородной природно-географической областью. Он
