должен умереть… Прости…
Воцарилось молчание, которое нарушало только мирное похрюкивание ползающего по скользкому полу, новорожденного существа.
Макс попытался заговорить, но вышло лишь мычание, в котором слышалась мольба. Ведьма смотрела на него, вспоминая, какой же он всё-таки дивный мальчишка. Может из-за гормонов, а может, и по другой неизвестной причине, её замшелое сердце смягчилось.
– Тише… – ведьма провела языком по его щеке до виска. – Хочу, чтобы ты жил. Я освобожу тебя. Чтобы ты возвращался ко мне.
Макс, качаясь, вышел под небо, запачканное смазанными звёздами. Во дворе паслись пять огромных существ, похожих то ли на кабанов, то ли на шимпанзе. Самый большой, вероятно вожак, приближался. Каждый шаг сотрясал землю. Он поднёс обросшее черным мехом рыло к лицу Макса и дважды втянул широкими ноздрями воздух.
– Ты пахнешь ею, – прорвал тишину глубокий бас. Вожак отступил. – Неужели, Олисанти сжалилась?!
Существа вокруг вожака закопошились и заурчали.
– Уходи. Мы тебя отпускаем.
На подгибающихся ногах Макс вышел за калитку. Превозмогая оцепенение, он побежал к реке.
В серебрящейся глади отражались чёткие звёзды. Рассудок возвращался. Макс умылся холодной водой и посмотрел на себя. Это был другой человек. Что-то в нём изменилось. Мещанские горести – Маша, работа, дача – всё это утратило смысл. Теперь только жизнь разжигала в нём жажду. Он глубоко вдохнул деревенский воздух. Цикады, сверчки и светлячки громко загрохотали, а трель соловья наполнила пространство. Такого сладкого пения Макс ещё не слышал.
Он пошёл домой.
В окнах свет не горел. «Спит, наверное», – подумал Макс. Он отворил незапертую дверь и не включая света, прошёл в спальню. Кровать пустовала. На подушке лежал Машин телефон, все её вещи были на своих местах. Макс вышел обратно во двор. Никого, только туман, Млечный Путь и рокот местных обитателей.
«Освобожу», – зазвучал в мыслях голос ведьмы. Неужели?
Макс вернулся в дом, взял ледяную банку пива и снова вышел на улицу. «Псик», – раздался приятный звук. Он сделал три больших глотка и сел на крыльцо.
– Ахренеть, – сказал он вслух.
