29
Каждое дело начинается со звонка. Диспетчер посылает машину, и полицейские в форме осматривают тела, отделяя несчастные случаи от самоубийств и того, что они называют «естественной смертью». Если это не один из этих трех вариантов, если они не могу точно определить, что произошло, они звонят в отдел убийств.
Каждое тело – это смерть, но не каждая смерть – место преступления. Обычно маленькие дети – это несчастный случай, а пожилые люди – естественная смерть, и почти любого человека могут пристрелить – так, по крайней мере, думают в Ньюарке. Самоубийство не всегда похоже на самоубийство. Для тех, кто сбросился с высотных домов, всегда стоит вопрос: прыгнул он сам или его толкнули? Согласно статистике люди, находящиеся в состоянии депрессии, не прыгают, а падают. Поэтому в таких случаях достают рулетку и меряют расстояние. Если человека застрелили, а пистолет остался на месте преступления, то это может быть суицид, независимо от того, сколько огнестрельных ран. Трупы на углу улицы – почти всегда убийство, трупы на железнодорожных путях невозможно идентифицировать, а трупы в реке – это всегда загадка. Ходят слухи, что копы толкают их, чтобы они плыли в Пассеик, в область чужой юрисдикции.
Дежурный детектив берет любое дело, которое попадает ему в течение смены, длящейся 24 часа. Ему может повезти – и он просидит без дела, но однажды, когда Тим Брон работал в Ньюарке, ему попалось сразу четыре. В те времена он, казалось, притягивал трупы. Если он дежурил, то дела точно были. В большинстве участков так: детектив сам определяет приоритетность дела, но каждое новое убийство меняет расклад. Самое приоритетное – это «горячее» дело, которое никому не нужно и от которого все хотят избавиться. В Ньюарке, если репортеры приезжали на место раньше Тима, это точно означало «горячее» дело. Если в деле был замешан ребенок или придурочный сын мэра – то же самое. Однако все может измениться. Горячее дело – временный статус, который может очень быстро смениться на «холодное», потому что каждое новое убийство меняет расклад. Каждый новый труп изменяет порядок приоритетности. Каждый звонок заново заводит часы.
Первые трупы Тим Брон увидел, когда работал охранником в Медицинском цетре святого Варнавы, огромной больнице в родном Ливингстоне, штат Нью-Джерси. Тим был еще подростком, энергичным и пуленепробиваемым, и трупы пожилых людей не были для него настоящими – просто анонимными отходами, не вызывающими эмоций, грузом, который «большой Тим» помогал нести, когда его об этом просили медработники. Первый «настоящий» труп он увидел позже. Тим был новичком в патруле, откликнувшемся на вызов. Рыбак провел его через камыши к реке. Парень, лежащий в грязи, был одет в обычную одежду – с карманами, в ботинках. Он был совершенно обычным, если не считать красной полосы на шее и торчащего ярко-белого хребта. Он был жертвой, которых обычно называли «вик»[8]. Человеку, не имеющему отношения к органам правопорядка, это может показаться грубым, но язык смерти обезличен нарочно. Если видеть слишком много и переживать это как личную трагедию, работать будет невозможно. Но Тим тогда этого еще не усвоил. Той осенью он сдал экзамен, чтобы его перевели в Ньюарк, в отдел убийств.
В 1990-е Ньюарк был главным местом, связанным с убийствами, «самым опасным городом Америки», по словам журнала Time, и самым коррумпированным, по словам всех остальных. Все работающие в офисе прокурора округа Эссекс считались детективами, а быть детективом значило поддерживать определенный стиль жизни: заряженная пушка, хороший костюм и бары для копов, которые никогда не закрывались. Тим представлял, как гоняется за плохими парнями, как мечтал в детстве и как делал его отец, который работал копом в Ливингстоне. Поначалу Тим пропадал на работе, почти не бывал дома, а в остальное время тусовался. На адреналин легко подсесть. Детективы были кем-то вроде рок-звезд с пистолетами. Значок открывал многие двери, и некоторые парни этим злоупотребляли. Для тихих вечеров Тим хранил в машине ящик холодного «Миллера» и дополнительную коробку с патронами – к утру от обоих обычно ничего не оставалось. Все это стало разрушать семейную жизнь, как выяснилось позже, – на тот момент ему было плевать на это, как и на многое другое. Смены приходили одна за другой. Алкоголь помогал ему не обращать внимание на все остальное, но в конце концов Тим от этого устал{170}. Спустя три месяца после перевода в Эссекс он попросил трехмесячный отпуск. Он провел свой тридцатый день рождения в реабилитационной клинике, сменил пиво на черный пояс по дзюдо и вернулся трезвым и готовым работать в отделе убийств города Ньюарк.
