быть осторожнее.
Пришла Доротея с двумя чашками чая из общей кухни. Она протянула одну Питеру и с серым от горя лицом села рядом.
— Выглядит точно так же, — сказала она.
Питер кивнул:
— Может, он все обдумывает.
— Что все?
— Кто знает? Жизнь и смерть, наверное. Себя.
— Здесь не место для раздумий. Если он еще тут поваляется с таким видом, его увезут в морг. Так ему и надо.
Питер взглянул на сестру: в глазах ярость, губы горестно изогнулись.
— Я знаю, — сказал он.
Он поднялся и вышел, оставив ее в палате, пока он звонит матери. Доротея сидела, выпрямив спину, на краешке стула у постели Джастина. Ей не нравилось на него смотреть. Ей не нравилось его бескровное лицо, его ослабший рот. Она попыталась вызвать в себе подобающее сочувствие и сострадание, но чем дольше она там сидела, тем злее становилась.
— Джастин? — Она грубо толкнула его в плечо. — Для разнообразия хватит думать о себе. Ответ не в твоей в голове, а тут, у нас.
Доротея?
Она замолчала.
Доротея?
— Что мне, по-твоему, делать? Не буду я сидеть тут вся такая сюси-пуси и уговаривать тебя восстать из мертвых. Это пошло и трусливо. Ты выше этого, по крайней мере, я так думала.
Пожалуйста, не уходи.
— Ты даже не думаешь о всех нас, о наших чувствах. Ты нам нужен живым, своей собаке ты нужен живым, у тебя есть брат. Твоя семья убита горем, и виноват в этом только ты. — Доротея насупилась, когда в палату зашли доктор с группой ординаторов, совершавших обход.
Она собралась было уходить, но вдруг наклонилась к нему и злобно прошипела:
— Так хочешь быть мертвым, вот и подыхай, гад такой. Только на мои слезы на похоронах не рассчитывай.
Она развернулась и вылетела из палаты.
57
Семья Джастина отмечала Рождество в номере отеля неподалеку от больницы. Недолгий праздник сопровождался второпях купленной искусственной елкой и коробкой подарков, привезенной из Лутона. Чарли разворачивал каждый аккуратно и неторопливо, а большой бесформенный сверток в бумаге с оленями приберегал на самый конец.
В больничном буфете подготовили праздничное меню: индейка или окорок на выбор, соус клюквенный или хлебный, брюссельская капуста или горошек, начинка из каштанов или шалфея и рождественский пудинг с коньячным маслом или сливками. Вдоль увешанной мишурой стены толкали подносы родственники и пациенты, ординаторы, медсестры, уборщики и врачи, которые еще не дослужились до права на праздничный отпуск.
Чарли привлекал повышенное внимание, отчасти потому что он был единственным ребенком в буфете, а отчасти из-за огромной плюшевой собаки, которую он крепко сжимал в объятиях. Родители пустили его курсировать от столика к столику, зная наверняка, что в конце концов кто-нибудь приведет им его обратно. Он воспользовался своей свободой, собрал все ласковые слова и угощения в зале буфета, затем отправился исследовать кухню, туалеты, шкафчики и, наконец, палаты, где он благородно принимал шоколадки у скучающих пациентов или бабушек и дедушек других детей, и многие были рады отпраздновать Рождество, закармливая его конфетами и ведя с ним односторонние разговоры.
Наевшись, мальчик заковылял по коридору в поисках брата. Ему не разрешали видеться с ним наедине, но сегодня он был настроен решительно. Он хотел поблагодарить брата за прекрасную борзую и еще сказать кое-что важное.
Он не сразу нашел дорогу в лабиринте коридоров, но наконец увидел что-то знакомое, потом еще и еще. Он пустился скорее, на бегу покачиваясь из стороны в сторону.
Наконец он увидел своего неподвижного брата и подумал, что, хоть он и слишком мал, чтобы разбираться в менингите и комах, у него есть кое-какие мысли насчет того, что происходит.
— Он просто спит, — говорила его мать. — Пошел баиньки.
Но ребенок подумал, никто не спит в Рождество. Он долго смотрел, а потом прижался липкими губами к лицу Джастина. Так он стоял некоторое время, и сопел теплым детским дыханием в ухо брату, и вдыхал в него мысли, которые медленно, но верно формировались у него в голове последнюю неделю.
«Мне нравится в Лондоне, — прошептал он, — мне нравятся большие красные автобусы, и пружинистая кровать в отеле, и большое окно, из которого можно смотреть, но мне не нравится больница, потому что все тут либо болеют, либо грустят, а меньше всего мне нравится, что ты лежишь тут как мертвый».
Джастин дернул ногой.
«Прости, что все это заварил, когда пытался полететь. Я бы все исправил, если бы мог, но не могу. Так что, пожалуйста, посмотри на все это с моей точки зрения: если ты умрешь, у меня будет мертвый брат и я буду страдать вместо тебя».
Джастин вспомнил своего брата тем теплым летним днем, когда он стоял на подоконнике, держа в раскинутых руках их будущее, легкое и переменчивое, как воздух.
«Конечно, — подумал он, — я часть его судьбы точно так же, как он — часть моей. Я не смотрел на это с его точки зрения. Или с точки зрения Вселенной. Вселенная — это игровое поле, где миллиарды причин и следствий, как миллиарды фишек домино, толкают друг друга, запуская триллионы действий каждую секунду. В Африке бабочка махнула крылышками, а в Лутоне мой брат решил, что умеет летать».
Ребенок кивнул. «Тебе на голову может свалиться пианино, — сказал он, — а может и не свалиться. И тебе никак не узнать заранее. Может случиться и что-то хорошее».
Он положил свою теплую ладонь на холодную безжизненную руку брата. «Я пойду, — сказал Чарли, — меня скоро хватятся. Но я тебе оставлю мою собаку для компании».
Это твоя собака.
«Я знаю, но пусть пока она побудет у тебя».
«Увидимся позже», — пробормотал малыш, прижав губы к уху брата, прежде чем уйти.
— Да, — ответил Джастин, слабо, но отчетливо. И тогда с огромным усилием он открыл глаза и встретился взглядом с бездонными черными глазами собаки, подаренной брату на Рождество, бархатистыми мудрыми глазами, медленно моргнувшими ему в ответ.
58
Теперь, когда все кончено, мне даже немного грустно. Мне понравилась наша игра. Она всегда удается.
Кроме, конечно, тех случаев, когда не удается.
Но и это бывает интересно.
59
Так чем же все закончилось?
Вот что мы знаем: Джастин и Агнес жили долго и счастливо. И долго и несчастливо тоже жили. Иногда одновременно. И не обязательно вместе. И так до конца времен.
Когда бы этот конец ни наступил.
Между тем Чарли научился летать. Доротея влюбилась. Питер открыл новую звезду. И очень много всего произошло с Джастином.
