— сотни, тысячи, что вились от края до края, словно сеть, державшая небо. Он достал карту Мика, разложил рядом, затем карту Алана, что тот дал в руинах, и глаза щурили линии, что петляли меж пустот, где земля молчала. «Слишком много дыр», — пробормотал он, тёр щетину на подбородке, как тень усталости.
Рэй вдруг рыкнул, низко, шерсть встала дыбом, нос уставился в угол, где тень шевельнулась, слабая, как дым. Винделор шагнул туда, фонарь осветил груду железа, что скрипнула под сапогом, но ничего живого — лишь шорох, что затих, как эхо. «Чует», — буркнул он, взгляд скользнул к двери, где щель чернела, пропуская слабый вой метели. Илай бросил Рэю ещё кусок: «Тихо, малыш», — и пёс затих, жуя, но уши дрожали. Илай нашёл котелок, ржавый, но целый, высыпал туда мясо из банок, что ещё хранило вкус, хоть и пахло временем. Он бросил щепоть перца, соль, что хрустела под пальцами, и травы, что осыпались пылью, и поставил его на костёр, разожжённый из досок, найденных в углу. Пламя затрещало, дым вился к потолку, где щели чернели, как раны, и запах специй поднялся, острый и тёплый, разгоняя холод, что цеплялся к стенам.
Винделор вытащил ещё лист, строки расплывались: «Тень росла быстро… лекарство готово, но не дошло». Он хмыкнул, бросил бумагу на пол: «Пустота». Глаза вернулись к картам, пальцы сверяли линии — города старого мира, что чернели пятнами, не совпадали с картой Мика, где пустота тянулась до Чёрного моря, и с картой Алана, что вилась меж руин. Он нашёл книгу — старую, в кожаном переплёте, её страницы пожелтели, но заголовок ещё читался: «Сказки и мифы древних». Винделор хмыкнул, уголок губ дрогнул, и отложил её, взгляд блуждал по бумагам, что не давали ответов.
Котелок зашипел, запах мяса и специй заполнил отсек, тёплый и живой. Илай снял его с огня, выложил варево в две жестянки, что нашёл в ящике, и одну протянул Винделору: «Ешь, пока горячее». Рэй ткнулся носом в его руку, и Илай бросил ему кусок, что пах перцем: «И тебе, малыш». Они сели у костра, пламя бросало отблески на их лица, и Винделор заговорил, голос хриплый, как треск поленьев: «Данных много, Илай. Войны были — тут, там, пятна по всей карте, будто тень их жгла. „Небесный щит“ — защита какая-то, но рухнул, обвалился на землю. Не всё сгубил, но следы остались — города, что выжгли». Он откусил мясо, пахнущее специями, и продолжил: «Тень росла — быстро, везде, как ветер её нёс. Лекарство сделали, но не дошло — пустота вместо причины. Потом стихло само, но ничего не сходится, пробелов полно».
Илай кивнул, глядя на Рэя, что жевал свой кусок, и спросил, голос стал чуть твёрже: «А ты что думаешь, Вин? Что это было — щит, тень?» Винделор пожал плечами, тень легла на его лицо: «Ничего не думаю. Данных много, смысла нет — куски, что не складываются. Всё развалилось, и всё». Он замолчал, откусил ещё, и добавил: «Два бункера ещё нашёл. В радиусе двухсот километров — один на северо-восток, другой к горам». Глаза Илая блеснули, как угли в костре, он подался ближе: «Два? Это шанс, Вин, можно переждать». Винделор хмыкнул, уголок губ дрогнул, и он бросил книгу о мифах Илаю: «Хотел про богов почитать? Держи, перед сном сказку себе почитаешь». Илай поймал её, рассмеялся, коротко, но тепло: «Смешной ты», — и сунул книгу в рюкзак, пальцы задержались на переплёте.
«Останемся на ночь», — сказал Винделор, отставив жестянку, и поднялся, тень его легла длинная, как сугроб. «Замету следы». Он шагнул к двери, нож блеснул в руке, и металл скрипнул, выпуская его в белую мглу. Илай остался у костра, Рэй лёг у его ног, нос ткнулся в колено, и он вытащил книгу, открыл её, страницы пожелтели, но буквы ещё держались. Свет свечи, найденной в ящике, дрожал, бросая отблески на строки — сказки о богах, что держали небо, о зверях, что говорили с ветром. Илай улыбнулся слабо, шепнул Рэю: «Слушай, малыш», — и начал читать вполголоса, слова вились, как дым.
Винделор вернулся, плащ его облепило снегом, что таял под теплом костра. «Замёл, что смог», — буркнул он, голос хриплый, как вой метели. «Остальное скроет сама». Он сел у стены, откинулся, глаза закрылись, дыхание стало ровным, как треск угасающего огня. Илай читал дальше, свеча бросала свет на страницы, Рэй лежал у его ног, тёплый и живой, хвост слабо шевельнулся, будто ловил ритм слов. Тишина легла тяжёлая, как снег снаружи, но шорох за стеной — слабый, как дыхание — резанул её, словно нож. Винделор не шевельнулся, Илай замер, книга дрогнула в руках, но звук затих, и он шепнул Рэю: «Мы справимся, малыш». Костёр трещал, разгоняя тени, но пробелы в архивах висели над ними, как мгла, что ждала за дверью.
Глава 20
И 21
Друзья, возник небольшой форс-мажор с публикациями, поэтому прошу прощения за задержку и отклонение от запланированного графика. До финала осталось совсем чуть-чуть, и я очень надеюсь, что подобных перебоев больше не повторится. Спасибо за понимание и поддержку!
Глава 20.
Рассвет в Тридцать втором не приносил умиротворения. Город просыпался с гулом, будто никогда не смыкал глаз: скрип телег, нагруженных ржавыми обломками, сливался с шипением жаровен, где куски мяса обугливались, оставляя в воздухе едкий запах горелого жира. Улицы звенели голосами — торговцы выкрикивали цены, их слова резали слух, как ножи по старому железу. Над лотками покачивались вывески, грубо вырезанные из потрескавшегося дерева, с облупившейся краской, но их надписи — «всё за монету» — манили прохожих, как свет в ночи. Город дышал, двигался, жил, но в его суете чувствовалась усталость, словно он сам задыхался от своего изобилия, от шума, что давил на грудь, как тяжёлый воздух перед грозой.
Илай очнулся медленно, будто выплывая из глубокого омута. Его глаза, ещё затуманенные сном, скользнули по комнате: тесной, с деревянными стенами, пропахшими сыростью и дымом старых углей. Он лежал на узкой кровати, матрас поскрипывал под его весом, а рядом, на смятой простыне, спала Мира. Её тёмные волосы разметались по подушке, мягкие, как шёлк, что струится по камням. Она дышала ровно, грудь едва заметно поднималась, и в этом спокойствии было что-то хрупкое, почти нереальное, как отражение в замёрзшем озере. Илай смотрел на неё,
