class="p1">Но Павел не лёг. Дальше я всё видел, как при замедленном воспроизведении. Одновременно в сторону Павла бросилась Серафима Марковна и непонятно откуда взявшийся Петька-блаженный. Серафима Марковна, разведя руки в стороны, закрыла собой Павла, а Петька подбежал к ней и крепко обнял её спереди. Шприц воткнулся Петьке в спину, и стрелок как будто растворился в воздухе. Отец Тимофей прикрыл Павла, на случай повторного выстрела, но Павел оттолкнул его.
Петька-Кучерявый обмяк в объятиях Серафимы Марковны, и она вместе с ним опустилась сначала на колени, а потом уложила его на землю. Петька смотрел сквозь неё уже стеклянными глазами и улыбался, а когда изо рта его появилась пена, Серафима Марковна всё поняла и тихо произнесла:
– Иосиф, мальчик мой… Ну вот и отмучился…
Она закрыла ему глаза и сложила руки на груди. Достала из его кармана две конфеты, которые он так и не успел доесть, и положила их ему на грудь рядом с руками.
– Теперь твоя судьба дописана, – прошептала она.
От неожиданности и нелепости всего произошедшего мы все стояли, как остолбеневшие. Серафима Марковна продолжала сидеть на коленях у тела Петьки и медленно раскачивалась то взад, то вперёд. Павел склонился над телом блаженного. Он хотел что-то сказать, но промолчал и просто помог Серафиме Марковне подняться. Она отвела в сторону его руку и, шатаясь, пошла в дом. Отец Тимофей тоже склонился над телом погибшего и стал читать какую-то молитву, как мне показалось. Сам я поспешил в дом вслед за Серафимой Марковной, чтобы проверить, всё ли с ней в порядке.
Я нашёл её лежащей на кровати. Глаза её были открыты, взгляд почти потусторонний. Я не решился с ней заговорить, но она заговорила первой:
– Быстро ушёл. Даже если и больно было, то не долго. Не терпел он боли. За эту жизнь его безгрешную наградил его Бог предназначением великим и быстрой смертью. Меня спас… Зачем только? Я вам теперь не нужна, коли сатану уже сыскали. И мне теперь никто не нужен. Не понимала я, что это Петька мне силы жить давал. А вот не стало его, и меня больше нет…
– Никаких слов утешения я вам сейчас не скажу, так как не умею и никогда не умел, – начал я свой монолог, приняв твёрдое решение, какую именно «тайну» я ей сейчас поведаю. – Раньше меня одолевали сомнения, но теперь вижу, что будет лучше, если вы всё же узнаете, как устроен наш мир…
И рассказал я ей про колонию нашу под названием Земля, и про Бога, и про души грешные, и про «чудесные» возможности человеческого мозга, способного удерживать душу, подобно тюремной камере. И что не раз одна и та же душа возвращается на Землю для прохождения нового жизненного срока для очищения от сил зла, искупления грехов и последующего возвращения к Богу. И что Иосиф её в своей жизни почти дошёл до полного очищения, но не хватило ему совсем немного. И что именно последующая короткая жизнь блаженного Петьки помогла этой душе очиститься и получить шанс наконец-то вернуться к Богу…
– Поэтому, Серафима Марковна, уходу его такому быстрому нужно просто искренне порадоваться, ведь у него теперь точно всё будет хорошо. Да и у вас, я думаю, появился повод задуматься о мотиве такого его поступка. Ведь он не оттолкнул вас от Павла, хотя мог, а именно закрыл собой. Получается, что он как бы подтвердил, что ли, что вы всё правильно сделали. Не хотел он, чтобы вы погибли. Но и чтобы погиб Павел, он тоже не хотел… Вот это всё, что я хотел вам сейчас сказать. Я пойду, а вы отдыхайте пока. Мы там сами всё уладим.
Я вышел на улицу. Отца Тимофея там не было, а Павел стоял над телом Петьки и как-то странно на него смотрел.
– А где отец Тимофей? – спросил я.
– Пошёл в Никольский храм договориться о похоронах.
– А ты что делаешь?
– А я вот стою и слушаю, что мне сатана шепчет. Много чего уже нашептал… Ты, кстати, ещё не вспомнил, наверное, а он мне уже поведал, что в России первой неудачной попыткой восхождения антихриста у него был Ленин. Потому то его до сих пор земле и не предали, так как знающие люди не дают его останкам полностью истлеть. Чем дольше он с нами тут на этом свете пробудет, тем дольше у нас нового антихриста не появится. Сатану это сильно раздражает, но сделать он ничего не может – Россия для него не предсказуема. Он и подумать не мог, что от большой любви к вождю пролетариата мы ему, вождю-то нашему, такую подлянку сотворим!
Павел опустился перед блаженным на одно колено и продолжил:
– Ты знаешь, я опять ощутил силу веры. На этот раз так близко, что теперь точно знаю – я тоже хочу попробовать. Хочу узнать, что же это такое. А то смотрю на Тимофея, и даже завитки берут. Как же он так смог себя найти, откуда силы взял, откуда вера у него такая сильная! И вот спрашиваю я себя: а не для того ли Бог разрешил вселиться сатане именно в меня? Не потому ли сегодня не дал умереть и пожертвовал ради меня жизнью вот этого мальчишки, чтобы я, столько всего плохого натворив в своей жизни, наконец-то сделал шаг в его сторону?
– Думаю, ты прав, – согласился я. – В этом точно есть промысел Божий. Тебе стоит попробовать.
– А я помогу, – вдруг услышали мы у себя за спиной и одновременно обернулись. На крыльце стояла Серафима Марковна. Её появление нас, признаюсь, удивило. Она спустилась с крыльца, в руке она держала какое-то покрывало. Подойдя к телу Петьки, она стала укрывать его с ног. Ещё раз посмотрела на его немного улыбающееся лицо, и укрыла с головой.
– Ты, Павел, если силы и желание в себе чувствуешь, то попробуй. Обязательно попробуй. А мы с Иеремиилом тебе будем помогать, – сказала она.
Послышался звук подъехавшей машины. Мы с Серафимой Марковной насторожились, но Павел поспешил нас успокоить:
– Не бойтесь, те, на кого вы подумали, так шумно не приедут.
Он оказался прав. Это приехал отец Тимофей с катафалком. Тело Петьки быстро, но аккуратно переложили на специальные носилки и унесли.
– Не волнуйтесь, матушка Серафима, всё будет сделано как надо, – заверил отец Тимофей и предложил зайти в дом.
Внутри мы рассказали отцу Тимофею о желании Павла приобщиться к вере и попробовать свои силы в служении Богу. Причём Павел неожиданно намекнул на Спасо-Каменный монастырь,
