Валисия
Пока мужчины строили грандиозные планы в обществе горгоны всемогущей и коронованного ушастика, мы с Шмыгом отправились на разведку. Надо же понять, где мы находимся. А то вокруг столько воды, что тошно. Я всегда считала, что люблю купаться, но теперь точно знала: купаться люблю, будучи на суше. Перспектива застрять навсегда под водой пугала до жути. И не одну меня. Судя по тому, с каким жаром Ортегас и Хрум включились в обсуждение проблем горгонов, они тоже торопились назад на поверхность.
И вот мы с гордым Шмыгом шли по туннелю и изображали любование океанскими красотами. В начале мне и правда нравилось идти, запрокинув голову, и изучать особенности местного неба. До того, как стало ясно, что добром отсюда не выбраться. Теперь то, что должно удивлять, вызывало отвращение. Я в тайне надеялась, что однажды, через много-много лет, – а как же иначе? – вернусь сюда и буду с грустной улыбкой вспоминать приключения из бурной молодости. О как!
Туннель ветвился и раздваивался, снова собирался в пучок и распадался на отдельные нити. Оттого создавалось ощущение, что строил его безумный подводный паук, которому нравилось наблюдать за агонией жертвы в лабиринте. Во всех ответвлениях неизменным оставалось одно: прозрачность. Так что мне никак не удавалась понять: почему ищейки верховного водовика до сих не нашли гордую кучку сохранивших чувства горгонов. Они же тут как в аквариуме. Даже искать не надо. Их должен выдавать свет. Так почему не выдает? Или не все так просто?
Туннели вели в разные стороны, но одно оставалось неизменным: пол от кубика к кубику располагался под уклоном и вел вверх. Лестниц внутри нет, перил тоже, но идти отчего-то удобно, хотя и трудно. Через пять пройденных кубиков, я запыхалась, взмокла, но не оставила идею добраться до логического конца. Не скрою, надежда «случайно» добраться до приемлемой глубины меня не оставляла. Ведь откуда-то же они берут «наши» продукты?!
Туннель закончился так же внезапно, как и начался. Проход перегородил шлюз знакомой конструкции. Пытаться взломать – бессмысленно. Думаю, если попросить, горгоны и сами его откроют. Но толку чуть! Даже не измеряя ясно, для той глубины на которой мы находимся, пройдено очень мало. Выплыть на поверхность отсюда невозможно.
– Что-то ищете? – напротив стоял молоденький горгон и нехорошо улыбался. Ни удивления, ни вопросов о том, кто я. Как же их тут мало, раз за одну ночь все узнали о нас.
– Уже нет, – отмахнулась я и даже не подумала скрывать, что искала. Пусть не думает, что это такой страшной секрет, который хоть чего-то стоит. – По-прежнему слишком глубоко, – честно пояснила я.
Наверное, я выглядела слишком расстроенной, потому как горгон расслабился и дружелюбно улыбнулся. Но честное слово, лучше бы и дальше хмурился. Улыбка в его исполнении – то еще зрелище. Я пожала плечами и пошла назад. Точнее попыталась. Скучающий некто увязался следом и многозначительно пробулькал:
– Эти пути давно разрушены. Но есть и другие!
Проверяет на глупость? Нет уж, я не настолько недальновидна.
– Значит, это и есть тот самый разрушенный путь на поверхность? – горгон кивнул, и я задала тот вопрос, что мучил меня всю дорогу: – Почему сторонники его мокрейшества вас до сих пор не обнаружили?
Горгон хихикнул, прижав кулачок к губам. Все-таки она: страсть к сплетням очевидна.
– Они сами себя загнали в ловушку. Сперва спрятали пути от населения, закрыв «Черным туманом». А теперь не могут найти.
– Спрятали, что бы сбежать не могли? А кто обрушил туннели? Маги его мокрейшества? И как их наши вы?
– Ой, сколько вопросов сразу, – горгона замахала ладошками и выпучилась еще сильнее. Ее змейки пружинили как игрушечные: вверх-вниз, вверх-вниз.
Впрочем, это их универсальный жест. Удивление, страх, восторг – горгоны выражают одинаково выпученными глазами. У них на редкость не выразительные лица. Как же понять их эмоции? Может по змейкам? На первые взгляд те шевелятся хаотично, но вдруг логика в их движении все же есть?!
– Туннели обрушились сами за давностью лет. Его мокрейшество всегда отличался скупостью, а ремонт дорог.
