вы, конечно же, – не будда! И я тоже не будда. Но есть некие внешние мистические признаки… как бы это сказать… предрасположенности к поиску Великой Пустоты.
– Ой!
– Да. Это глаза, мочки ушей, форма пальцев на руках и ногах, конфигурация пятки… Ну и так далее. Есть и еще всякие разные признаки. Но о них можно не говорить. Они очень редки. Так сказать, факультативны.
– Почему же?! Очень интересно! Говорите, говорите…
Василий помолчал, как-то странно оглянулся вокруг себя влево:
– Ну, скажем, родинка… извините… на попе.
Теперь помолчал я. Потом несвойственным мне глухим фальцетом спросил:
– С какой, разрешите полюбопытствовать, стороны.
– В принципе можно с любой, – очень серьезно и вдумчиво ответил Василий, – но желательно слева. И побольше. А что?
– А то самое, – сказал я сдавленным басом, поправив очки, заговорщически кивнув головой куда-то назад влево и вниз.
– Поразительно! – хриплым шепотом воскликнул Василий, тоже поправив очки. – И у меня, простите, то же самое…
После небольшой паузы он твердо добавил:
– Нам с вами обязательно надо съездить в Лхасу.
С Василием мы переписываемся по интернету, собираемся на Тибет. Когда соберемся – не знаю. И проблема даже не в деньгах и не в отсутствии свободного времени. Дело-то ответственное!
Бывает, пардон, приспустишь слева штаны перед зеркалом, поглядишь на нее, родную, и думаешь: «А вдруг я лама?» Как сказал классик, принц неизвестной породы. Инкогнито с мистической отметиной?
Интересно, была ли родинка на попе у Чингисхана?
Кстати, а у вас есть на попе родинка? Если есть, предлагаю познакомиться…
Писатель из Пука
Посвящается Петеру из Мюнхена
Меня пригласили в Мюнхен прочитать несколько лекций. В местном «Литературном доме». Я приехал. На неделю. С женой. Все-таки Мюнхен, Бавария.
По-немецки я не говорю. Но первая же услышанная мною на улицах Мюнхена фраза была мною понята. Мало того – она была немецкой до мозга костей.
На переходе моя супруга решила по доброй московской привычке перейти улицу на красный свет. Машин не было. Миловидная немецкая бабушка, чем-то неуловимо похожая на дедушку, строго и назидательно сказала:
– Юнге фрау, дас ист рот.
С этого момента мы переходили улицы только на «грюн». А на «рот» – ни боже мой! Хотя ни одного «постового» я в Мюнхене так и не увидел.
А выражение дедушкоподобной бабушки в нашей семье стало крылатым. Потянется, например, супруга, сидящая на диете, за шестым пончиком, а я ей:
– Юнге фрау, дас ист рот.
Действует очень эффективно.
И всё же: в Мюнхене переходить улицу на красный – всё равно что в Москве, напившись, лезть в драку с милиционером на трёх вокзалах.
В Берлине толпы немцев, турков и китайцев переходят улицу на «рот». В Мюнхене – ни одного.
Потому что разница между Берлином и Мюнхеном, между Бранденбургом и Баварией – как между Чукоткой и Краснодаром. Я, конечно, преувеличиваю, но не очень. Пару слов о Мюнхене и Баварии я все-таки скажу. Не удержусь.
Бавария и Мюнхен – это поразительное сочетание почти маниакального порядка и ликующего изобилия. Тут было всё. Тут спутаны главные нити европейской истории, культуры и геополитики. Такое ощущение, что это не страна («земля», что по сути одно и то же) с территорией меньше Тверской области, а – как минимум – пол-Европы. А то и полмира. Привожу общеизвестные факты.
Здесь, в Мюнхене, была изобретена масса самых неожиданных вещей: от фильтра для кофеварки (изобретатель – женщина) и летательного аппарата до компьютера.
Здесь произошла настоящая мировая революция в искусстве, когда в 1911 году на выставке группы «Синий Всадник» полунаш-полунемецкий Василий Кандинский продемонстрировал свою первую абстракционистскую картину.
Мюнхен вообще – пуповина революций. Хотя по этимологии «Мюнхен» – город монахов (Munchen), поскольку начинался он с монастыря.
Здесь зародился нацизм. 24 февраля в пивной «Хофбройхаус» (Hofbrauhaus) со своей национал-социалистической программой выступил Адольф Гитлер. А через три года устроил «Пивной путч».
«Хофбройхаус» жив-здоров. Там и сейчас выпивается ежедневно более 10 000 литров пива. И никаких программ и путчей. Народу там – как в советском шалмане. Пока к тебе подбежит вспененный официант со вспененной же кружкой (что-то вроде загнанного коня с веткой сирени) – можно три раза выучить немецкую грамматику.
Здесь же, в Мюнхене, можно сказать, зародился большевизм. Тут на Кайзерштрассе, 46 в 1900–1902 гг. жил господин Майер (Ульянов-Ленин) и трудился над книгой «Что делать?». Тут же издавалась «Искра», впоследствии ставшая «Правдой».
Ленин – умер. Хотя и остался «живее всех живых».
Кайзерштрассе – тоже жива-здорова. Красивая улица в грюндерском стиле.
В Мюнхене в 1919 году была провозглашена первая в истории Европы Баварская Советская Республика. Советская Бавария прожила меньше трёх недель. Сейчас о ней напоминает только пиво «Красная Бавария», довольно вкусное. Как, впрочем, и все более чем 700 сортов баварского пива (по числу пивоварен: это, кстати, четверть всех пивоварен мира). Если вы захотите продегустировать все баварские сорта пива – вам потребуется почти два года: по сорту на день.
По странному стечению обстоятельств, именно на родине «Советской Баварии» в течение десятилетий работала самая антисоветская радиостанция «Свобода», немало сделавшая для развала СССР.
Мюнхен, будучи одним из самых «типично немецких» городов, – вместе с тем один из самых «русских» городов Европы. Здесь жили Фёдор Тютчев, Гайто Газданов, Фёдор Степун и сотни других наших знаменитых соотечественников. И не только наших. Из 1,3 млн жителей Мюнхена – более 300 тысяч иностранцы. Каждый четвёртый.
Мюнхенцы – очень общительные и, что кажется уж совсем невозможным в Германии, – невероятно остроумные люди.
При этом половина жителей Мюнхена ведут одинокий, замкнутый образ жизни. Почти 50 % мюнхенцев не имеют семьи.
Бавария – пожалуй, самая экономически и финансово развитая земля Германии. (Хотя именно здесь кода-то свирепствовала 30-летняя война, уничтожившая уйму населения). В одном только Мюнхене около 100 банков. Здесь процветают BMW, Siemens и прочие Rodenstock’и. Баварец, мюнхенец – воплощение деловитости и предприимчивости.
Но испокон веков эта земля и этот город порождали неисправимых идеалистов и небожителей. Наверное, самый знаменитый из них – Людвиг II («Сказочный король»), полностью ушедший в свои грёзы, навеянные, с одной стороны, образами Версаля и Людовика Солнца, а с другой – музыкой Вагнера и немецкой мифологией. Весь военный бюджет страны во время войны с Пруссией Людвиг потратил на строительство своих сказочных замков. Самые сказочные – Линдерхоф и Нойшванштайн.
По поводу последнего все мюнхенцы острят одинаково: не «Нойшванштайн», а «Нойшвайнштайн». «Шван» – это лебедь, а «швайн» – свинья. Получается что-то типа Новосвинска. Ха-ха. Немцы шутят.
Там, в своём Новосвинске, Людвиг жил по принципу «ушёл в
