разукрашенное зимними узорами зарешеченное окошко:
— Знаете, Леонид Тимофеевич, мы уже не раз говорим об этом и надо приходить к какому-то концу, — он растянул губы в улыбке. — Вам нужны мои показания? Я понимаю. А что мне нужно? — не будем кривить душой — минимальный срок, — Василий Иванович перестал улыбаться. — Так вот. Я не думаю, что названное мною громкое имя поможет мне в достижении этой цели. Но... — он поднял толстый указательный палец, предупреждая реплику следователя. — Допустим... Допустим, я, как человек деловой, решил бы помочь вам, другому деловому человеку, а заодно, как вы говорите, и себе. Взял бы да и решил! — Он покачнулся на табуретке. — Но, уважаемый Леонид Тимофеевич, для этого мне нужно было бы превратиться в ребенка. Только он может поверить, что перед законом все равны и в случае чего отвечать будут одинаково. Ребенок — может, а я не поверю — полвека прожил, насмотрелся! Всему есть предел. И вашим возможностям, к сожалению, тоже. Ну, предположим, назвал бы я вам какого-то сановника. И что бы изменилось? Его бы арестовали? Да никогда! Арестуй вы его, я действительно бы поверил в Советскую власть. Последнее не для протокола. Но такого сроду не произойдет. Да нет, — теперь Боровец выставил вперед уже не только палец, а всю ладонь, как бы удерживая готового возразить Пантюхова на месте. — Я не сомневаюсь лично в вас. В ваших профессиональных качествах, принципиальности и тому подобное. Но вы-то в УВД не один! Над вами есть начальник, а над ним еще начальник. И не захотят они из-за вас лишаться своих кресел. Ну никак не захотят! А задетые за живое московские сановники могут, вполне могут, создать такую угрозу. И какой посему вывод? Вывод простой: не надо попусту баламутить воду. Вы же сами сказали — и без того со дна много зацеплено. Так пусть все отстоится, осядет. А вы с почетом и с поощрениями завершайте дело. Ей-богу, так спокойнее и вам и мне будет.
Пантюхов с такой силой сжал авторучку, что побелели кончики пальцев, но сумел удержаться от резкости. Беседа вновь (в который уже раз) оказалась бесплодной.
Глава 23
И вдруг Боровец признался! Неожиданно, разом.
В этот день Пантюхов допрашивал начальника спецуправления дважды. На первом допросе Леонид Тимофеевич отрабатывал ташкентский эпизод. Эпизод, скажем прямо, довольно интересный.
После раскрученных махинаций с липовыми рацпредложениями, фиктивными нарядами и подставными лицами, это была новинка. Очередная новинка Боровца. И очередная сломанная им судьба.
Евгений Захарович Мурашов до встречи с начальником спецуправления жил, может, и не лучше других, но и не хуже. В свои сорок пять имел домик на окраине Ташкента, утопающий в зелени. Красивую жену, хорошего сына. Работал на автобазе, шофером. Случалось ему, конечно, подвозить на своей трехтонке и левые грузы (кто из шоферов этим не балуется), но правилом это никогда не было. Скорее — исключением. Слышал Мурашов частенько от друзей и знакомых, какие деньги загребают некоторые из его коллег, разными путями получившие грузовой государственный автомобиль чуть ли не в единоличное пользование. Слышал и о том, сколько они выплачивают в месяц осчастливившему их казенной машиной благодетелю. Но особо к таким заработкам не стремился.
Однажды поссорился со своим начальством и перешел работать на участок к сибирякам, тянувшим кабельную линию связи в Ташкентской области. Прораб Еликов, возглавлявший строительный участок, как раз только что получил два новеньких ЗИЛа. Один из них он и предложил опытному шоферу.
— Будешь обеспечивать нас материалами, возить кабель, инструмент и все прочее, — пояснил прораб Мурашову.
Но еще более подробные пояснения дал Евгению Захаровичу находившийся здесь в командировке начальник новосибирского спецуправления. Под безобидным предлогом (отдохнуть в домашней обстановке) он напросился к Мурашову в гости. А когда жена шофера унесла остатки плова и они, разомлевшие после еды, остались в комнате вдвоем, Боровец сказал:
— Возить будешь арбузы, дыни, урюк. Частникам. Сколько хочешь — хоть круглыми сутками. В конце месяца станешь получать зарплату. Ты свою, а я свою, — Василий Иванович глубокомысленно усмехнулся.
— А... — раскрыл было рот недогадливый шофер.
— Все предусмотрено, — Боровец протянул ему папку чистых путевых листов с печатями. — Ими и отчитаешься.
И пошла у Евгения Захаровича вольготная жизнь. То арбузы в кузове горой громоздятся, то дыни. Сам себе хозяин. Куда хочешь, туда и езжай. Однако свобода оказалась мнимой. Ездить приходилось к очередному заказчику. И не когда хотел, а когда нужно было (порой и ночью). Частный бизнес! Борьба между многочисленными конкурентами такая, что чуть зазевался — и проиграл. А если, не дай бог, припоздаешь вовремя к месту прибыть или из-за непредвиденной задержки товар попортишь — пеняй на себя — профсоюз не поможет. Можешь не только без рубля, а и без головы остаться. И заказчику, и Боровцу — наплевать на твои обстоятельства. Вынь да положь в указанный срок обусловленную сумму.
Уже через полгода такой «воли» Евгений Захарович заметил, что остающиеся у него после расчетов с кредиторами деньги не намного превышают обычную заработную плату. Резкий скачок вверх в какой-либо особо удачливый месяц перекрывался не менее резкими провалами в другой. Да тут еще заболел некстати. Сказалась нервотрепка подпольных перевозок, ночные рейсы. Два долгих зимних месяца он был прикован к постели.
Дважды в конце месяца приезжал мрачный, как туча, Боровец. Тяжело смотрел на томящийся без дела ЗИЛ и еще более мрачный уезжал. Евгений Захарович буквально умолял его забрать автомашину, но начальник спецуправления не соглашался.
— Мне деньги нужны, дурья голова, а не твои стоны! Валяешься тут, пока другие монеты зашибают. При таком-то коне!
Жена уже давно перестала верить в россказни Евгения Захаровича о каком-то особом графике его работы на ташкентском участке и выполняемых им (будто бы по заданию начальства) спецрейсах, и теперь лишь укоризненно и жалостливо смотрела печальными глазами.
С большим трудом Мурашов поднялся на ноги. Еще с год протянул становившуюся день ото дня все непосильней лямку нелегального частного извозчика и, наконец, теперь уже почти окончательно, слег. В таком состоянии и застала его весть об аресте начальника спецуправления. На этот раз он пролежал уже около четырех месяцев. Причем последние полтора из них — в больнице.
Прораб Еликов забрал машину, но на душе у Евгения Захаровича не полегчало: вряд ли полуторагодичная аренда государственной машины сойдет ему с рук. Но шло время, а его не
