половине XIX века во владениях графов Стенбок-Ферморов. Современное название получил в начале XX века по имени жены А.В. Стенбок-Фермора. Однако существует легенда о том, что еще при Петре I здесь существовала деревушка, у старосты которой была дочь, красавица Ольга. Она будто бы и стала невольной виновницей появления современного названия поселка.
Заброшенная дача В.В. Шауба в Ольгино
Дибуны и Тарховка
Оба эти поселка на разных железнодорожных ветках по обе стороны озера Сестрорецкий Разлив во второй половине XIX века развивались как дачные места, куда любила выезжать воскресная петербургская публика. В современный петербургский фольклор они вошли благодаря веселому и озорному каламбуру юных пересмешников: «с бодуна на трахалку».
Церковь святых Петра и Павла, рядом со станцией Дибуны. Фото, 1910
Репино
Бывшему финскому дачному поселку Куоккала в 1948 году было присвоено имя русского художника Ильи Ефимовича Репина, который жил здесь в собственной усадьбе Пенаты с 1899 по 1930 год. Поселок пользовался популярностью среди петербургской творческой интеллигенции. Из литературных знаменитостей в нем жили Максим Горький, Корней Чуковский. Кстати, последнему мы обязаны появлением широко известного среди художественной общественности начала XX века замысловатого слова «Чукоккала». Так Корней Иванович Чуковский назвал самодельный альбом, где многочисленные посетители его дачи могли оставить остроумные автографы, дружеские шаржи, шутливые приветствия, искрометные стихи, афоризмы – словом, все, что хотели и на что были способны. Благодаря тому, что в гости к Чуковскому сходились и съезжались лучшие и талантливейшие умы того времени, альбом превратился в уникальное собрание экспромтов. Ныне о «Чукоккале» знают все. Альбом издан отдельной книгой. Но, может быть, не всем известна история его названия.
Так вот. Первая часть этой необычной грамматической конструкции состоит из начальных букв фамилии писателя – ЧУКОвский, вторая – из последних пяти литер исторического названия поселка – КуоККАЛА.
После Второй мировой войны на территории поселка разворачивается курортное строительство. Однажды на отдых в Репино приехала известная актриса Фаина Георгиевна Раневская. Знаменитая в театральных кругах своим блестящим остроумием, Раневская подарила несколько жемчужин своего искрометного юмора и ленинградцам. Например, молва приписывает ей слова, сказанные по случаю очередного вручения высокой правительственной награды актеру и главному режиссеру Драматического театра имени А.С. Пушкина Игорю Горбачеву: «За создание в искусстве образа довольного человека».
Пенаты И.Е. Репина
Но вернемся в репинский дом отдыха, где проводит свой отпуск Фаина Георгиевна. Наутро ее подруга, разбуженная шумом проходившей электрички, постучалась к Раневской:
– Как отдыхали, Фаина Георгиевна?
– Танечка, как называется этот дом отдыха?
– Имени Яблочкиной.
– Почему не имени Анны Карениной?
Я всю ночь спала под поездом.
Комарово
Ближайший к Репино курортный поселок Комарово, до 1948 года носивший финское имя Келомякки, был назван в честь президента Академии наук, известного ботаника и географа В.Л. Комарова. Однако в самом поселке живет устойчивая легенда о другом происхождении названия. Будто бы сразу после войны по всему поселку были установлены деревянные таблички: «Проверено. Мин нет. Комаров». По имени безвестного сапера, утверждает легенда, и было названо это дачное местечко под Ленинградом.
Впрочем, в художественной среде Петербурга Комарово, где расположены многочисленные творческие дачи писателей, художников, композиторов, этимология местного топонима еще более упростилась. Поселок называют «Комары», вкладывая в это совершенно определенный смысл:
Комарово – комаров
Главная столица.
Вес у них, как у коров,
Жала их, как спицы.
В понедельник до второго
Я уеду в Комарово.
Навсегда останусь там
На съеденье комарам.
Секс хреновый в Комарово
От укусов комаров.
Только сняли мы трусы,
В зад вонзились их носы.
Могила А.А. Ахматовой в Комарово
Надо сказать, в поэтическом фольклоре Комаровских проселков секс, наряду с надоедливыми комарами, занимает весьма видное место. Из уважения к добропорядочным дачникам приводим только первую строчку скабрезной речевки. Ее вторая часть настолько цинична, что пусть она останется на совести сочинителей:
Едем, телка, в Комарово…
…………………………………………
Вместе с тем комаровский фольклор знает и настолько изящную формулу любви, нежности и восхищения, что ей мог бы позавидовать любой самый привередливый приморский город. Улыбчивые и радостные посетители комаровских пляжей на зависть всем имеют загар «Утро в Комарово».
Надо сказать, что таким же рафинированным изяществом отличается и другой комаровский эвфемизм, правда, совершенно из другой области. Вслед за Анной Ахматовой дорогу на Комаровское кладбище местная интеллигенция стала называть «Не скажу куда». Этот загадочный образ поэтесса обронила еще в 1958 году в своем «Приморском сонете».
Прах Анны Андреевны покоится на Комаровском кладбище. Это одно из признанных мест паломничества творческой общественности не только Петербурга, но и всей страны. Здесь, в Комарово, находилась дача Ахматовой, выделенная ей пресловутым Литфондом. Здесь она подолгу жила, много работала, встречалась с друзьями, регулярно приезжавшими к ней из обеих столиц. С легкой руки самой Анны Андреевны эту убогую дачку называли «Будкой».
А кладбище после смерти Анны Андреевны стали называть «Ахматовским».
Разлив
Дачный поселок Разлив возник на берегу озера Сестрорецкий Разлив в начале XX века после прокладки в этих местах линии железной дороги на Сестрорецк. Ничем не примечательный крошечный поселок в июле 1917 года был выбран большевиками для нелегального пребывания Ленина в связи с угрозой его ареста. Как сказано в одном из школьный сочинений, «рабочие оберегали жизнь Ленина, и, чтобы ее обезопасить, они решили послать его подальше».
С тех пор официальная советская историография придала Разливу столь недосягаемо высокий статус, что, если верить фольклору, такое близкое по звучанию слово «рОзлив» – с обязательной ударной буквой «о» – будто бы было специально придумано в идеологическом отделе ЦК КПСС, чтобы на фоне вульгарного «рОзлива» более ярко и убедительно звучало ленинское «Разлив».
Между тем такой пропагандистский натиск не мог не вызвать ответную реакцию. В фольклоре появляются попытки спародировать ситуацию:
В винный магазин заходит невысокий мужчина в кепочке и, слегка картавя, обращается к продавщице:
– Мне портвейн, пожалуйста, триста грамм.
– Мы в розлив не продаем.
– А мне не в Разлив, а в Шушенское.
Кстати, речевой оборот «в Разлив, к Ленину» давно превратился в заветный адрес многих винно-водочных
