Будет война, иль не будет войны?Бяки не ведают мира цены.Что там с Бякандией солнечной станет,Вам не скажу, я сейчас очень занят.Покончив с пророчеством, малыш полез на отвесную стену валуна, цепляясь пальцами рук и ног за гладкие камни, тельняшка на нём путалась и мешала движениям.
– Чем, интересно, он так занят? – задумчиво спросила бяка.
– Ух, надо бы за ним проследить.
Друзья последовали за Анци наверх. Когда они, изрядно намучившись, залезли на вершину, там их ждало любопытное зрелище: Анци выкладывал на небольшой площадке замысловатый узор из камешков.
На небосвод выкатился месяц и пролил на Бякандию серебристый свет.
– Ух, смотри, тут какая-то колдовская карта, – предположил Вилли.
– Похоже на план Тридесятого Царства, – согласилась бяка. – Помнишь, мы в школе проходили?
Анци молча складывал камешки, один к одному.
– Есть в Царстве и моря, и леса, и горы, – сказала Аля, разглядывая карту. – Анци, расскажи нам про Царство.
Малыш повернул к Але голову и посмотрел на неё снизу вверх блестящими, круглыми, как блюдца, глазами.
– Тридесятое Царство есть у каждого в голове, – сказал он.
Бяка засмеялась:
– Скажешь тоже! В моей голове нет никакого царства. Она вообще пустая как мячик. А когда дует ветер, мне кажется, что он влетает мне в одно ухо и вылетает из другого.
– Ух, а у меня много всего в голове, – вмешался Вилли. – Например, я храню там кулинарные рецепты, чтобы не искать книжку, когда надо что-нибудь приготовить.
– А я стараюсь ничего в голове не хранить, чтобы не захламлять, – сказала Аля. – Зато в моей голове иногда появляются мысли. Я сама не знаю, откуда они приходят: слева, справа, сверху или снизу. Как будто ниоткуда возникают. И исчезают так же: неизвестно, куда.
Анци загадочно молчал, шевеля ушами и складывая свой магический узор. Он сидел на коленях, и огромные пыльные ступни малыша, торчащие из-под тельняшки, выглядели уморительно.
– Ладно, Вилли, нам пора, – сказала Аля. – Можно всю ночь разгадывать загадки, но легче от этого никому не станет, и Сюсьтик не расколдуется. До избушки Лешего уже недалеко. Поехали, там и переночуем.
– Ты права, – согласился Вилли. – Анци, а ты спать иди, поздно уже. Спокойной ночи.
Анци помахал ушами на прощание.
Аля и Вилли спустились вниз, к подножию валуна, и подошли к самоезду. Каково же было их удивление, когда они увидели, что самоезд… спит! Фары его были погашены, крылья сложены, а капот чуть приоткрыт. И откуда-то из недр мотора доносился звук: хрр-вжж, хрр-вжж, хрр-вжж.
Сначала друзья, конечно, посмеялись, но затем попробовали его разбудить. А он не будился ни в какую. Друзья кричали и улюлюкали, и пытались зажечь ему фары, и прыгали на сиденьях, но самоезд спал беспробудным сном. Отчаявшись, Вилли растянулся на заднем сиденье и сказал:
– Ух, тогда я тоже буду спать. Я так устал, столько событий, тяжёлый день…
Ухарь наощупь достал из сумки бируши, вставил их в уши и в тот же миг захрапел.
Бяке ничего не оставалось, как лечь в кабине, головой к рулю.
Не думая об опасностях, которые поджидают путников, ночующих в самоездах, Аля и Вилли погрузились в сон без сновидений.
Глава 22. Возьми себя в лапы!
Проснулись они от громкого крика Анци, когда солнце уже стояло высоко в небе. Анци стоял возле самоезда.
