кого-то вывести из-под удара, и у нас ничего не получилось, а Кадзуя – вот так, росчерком пера.
– Да есть ли пределы твоей крутости? – помимо воли пробормотал я вслух. Вот, наверное, для чего он выжил тогда, в аварии с бензовозом.
По дороге домой меня мучила такая же апатия, как утром, и вдруг я вспомнил: «А вы бы хотели узнать, когда умрете?»
Спор в девятом классе.
Вот оно что. Теперь я все вспомнил. Начал этот разговор не кто иной, как Кадзуя. Он уже знал, что над ним нависла смерть, и бился во внутренней истерике. Я даже не помню, к которой из групп он тогда примкнул. Я думал, это просто праздная болтовня, но на самом деле Кадзуя посылал отчаянный сигнал бедствия.
Он знал, что может умереть в любую секунду, и искал у друзей ответ. Тот бы ему мало чем помог, но все же Кадзуя отчаянно хотел знать, что ему скажут.
Я сам через это прошел и очень хорошо понимал его чувства. Увидев свою смерть, я начал у всех допытываться, зачем нужна жизнь, в которой нет смысла. Хотя понимал, что ответа не существует, я очень хотел его услышать. Хотел, чтобы хоть чьи-то слова меня вытащили из пучины. Я не просил жалости или сочувствия – мне нужен был четкий и ясный ответ, за который бы я уцепился.
Я оказался слеп и глух к страданиям Кадзуи. Мы дружили с самого детства, но я все равно не углядел, когда он переменился. Я вижу только смерть, но все самое главное ускользает от моих глаз.
Теперь я припоминал множество странностей в его поведении. Так почему же не выслушал его? Как я мог решить, что я один такой никем не понятый и страдающий?
Может быть, он ничего не стал говорить, чтобы не расстраивать нас с Куросэ. А может, он просто не мог доверить нам такую тяжелую тайну. Или даже он видел, что и меня гложет какая-то печаль, и поэтому не решился огорчить меня еще больше.
Доброта Кадзуи и собственная никчемность жгли мне душу, и я снова заплакал – от обиды и горя.
Кадзуя нашел смысл жизни. Он спас жизнь Девушки Дождя и вылечил ее сердце. Думаю, многих исцелила его забота. А я…
Что я успею за последние три дня? В голове разлилась пустота.
А ведь если бы с нами был Кадзуя, он бы придумал, как облегчить мне ношу.
Я вновь перечитал рассказ, который он мне оставил. Если бы только вправду все сложилось так же удачно, как там! Но увы, реальность меня не баловала, и вокруг меня сгустился беспросветный мрак.
Дрожащими руками я переворачивал страницы. От слез, которые текли непрерывным потоком, буквы перед глазами слились в смутное пятно.
Я то и дело всхлипывал и вытирал лицо, не отрываясь от последнего рассказа друга.
Еще одна история
За два дня до смерти я вышел из дома пораньше.
У меня осталось незаконченное дело, так что я сел на велосипед и поехал в зоомагазин. Пришло время наконец купить щеночка, чтобы мама без меня не грустила так сильно. Я ведь именно для этого устроился работать в комбини.
На самом деле я вот уже месяц ходил по разным зоомагазинам и примерно понимал, чего хочу.
Заработанных денег и моих собственных накоплений хватало с лихвой. Разрешение на собаку я у мамы тоже получил. Как-то раз она обмолвилась, что хотела бы мини-таксу, так что я обратился к сотрудникам магазина с просьбой показать мне как раз такую. Выбрал того щенка, который всегда вилял хвостиком, стоило только мне показаться на пороге магазина. Он еще и напоминал таксу Куросэ, так что я его сразу заприметил.
Я приехал на велосипеде, поэтому договорился, что щенка заберет на днях мама, а пока только оплатил счет и вернулся домой.
Поздно вечером, когда я засел перечитывать любимые книги, вдруг тренькнул телефон:
«Есть разговор. Еду к тебе», – писала Куросэ, притом очень сухо: без смайликов, зато с точками. Меня кольнула тревога, но я понимал, о чем она хочет поговорить. О том, что же я все-таки решил насчет послезавтра.
Я думал притвориться, что уже сплю и ничего не видел, но тут пришло второе сообщение: «Точнее, уже приехала».
– Серьезно? – пробурчал я, спешно наводя в комнате подобие порядка.
Пару минут спустя в дверь позвонили, и я спустился в прихожую.
– Офигеть, ты правда тут.
– Ага. Прости, что так внезапно.
Сегодня Куросэ поверх пальто замоталась в серый клетчатый шарф. Когда она приветственно кивнула, с ее макушки посыпался снежок. Я и не заметил, что снаружи все замело.
Я проводил ее в комнату, и Куросэ, сняв пальто, села на кровать. Я прикрыл за нами дверь и устроился на прежнее место у стола.
– Так что за разговор? – не стал ходить я вокруг до около.
Она выпрямилась и спросила:
– Какие планы послезавтра?
– Ну в смысле? По-моему, все очевидно. Я считаю, что с судьбой лучше не бодаться. Проведу обычный день и благородно умру. После того как я не спас ни Акари, ни отца, ни Кадзую, у меня нет права жить, – холодно процедил я, не глядя Куросэ в глаза.
Мне ее жаль, но я больше и думать не хотел о том, чтобы спастись. На самом деле два дня – это даже много. Я готов хоть завтра умереть – да нет, хоть сейчас. Меня сильно подкосили последние события.
– И ты правда сдашься? Не хочешь прожить жизнь за себя и за Кадзую?
– Не хочу, – тут же отрезал я.
– Ведь ты бежал, чтобы его спасти! Ты собирался переписать судьбу, разве нет? Так не сдавайся…
– Хватит! – крикнул я. Та робкая жажда жизни, что еще теплилась во мне, растворилась после гибели Кадзуи. Теперь я хотел только кануть в ничто. Я закрыл лицо руками. – Оставь меня уже в покое…
Но Куросэ вместо этого достала из сумки блокнот.
– Это что?..
– Я прикинула, как тебе спастись от смерти.
Разворот, который она мне показала, испещряли слова. Какие-то она обвела синими, красными чернилами… Сам я почти все записи вел только простым карандашом, так что у меня запестрело в глазах.
Она создала кучу развилок с возможными вариантами моей гибели, охватила все от несчастного случая до приступа, от суицида до убийства. В сравнении с прошлым разом теперь она проработала все по-настоящему скрупулезно. Несколько страниц исписала конкретными, порой дельными, порой бредовыми мыслями:
На весь день спрятаться в полицейский участок (там спасут, если
