голову, когда он видел мелькающие в переулках фигуры защитников города. Их серые плащи сливались с тенями, звон доспехов был приглушенным, тревожным стуком по пустынным, заваленным камнями улицам. Они отступали, но не сдавались.
— И куда мы сейчас? — повторил Атос, отводя взгляд от очередного тела в имперской форме, лежащего лицом вниз в луже талого снега и крови.
Кейд выпрямился. Его взгляд, холодный и оценивающий, устремился вдаль по широкому проспекту.— Разбираться с элитой, — он указал перчаткой. — Туда.
В конце улицы, над морем черепичных крыш и дымящихся руин, возвышалось массивное купольное здание. Оно казалось почти невредимым. На самом верху, на высокой башне, развевался огромный красный флаг. Даже на расстоянии были видны вышитые черными и золотыми нитями символы: корона, парящая над скрещенными мечами – герб властителей Алоя. Флаг трепетал на ледяном ветру, яркое пятно на фоне пасмурного неба и копоти, словно последний вызов захватчикам. Под ним, угадывались силуэты дозорных.
— Там сидят те, кто послал этих людей умирать на стены, — добавил Кейд, и в его голосе впервые прозвучали нотки чего-то, отдаленно напоминающего презрение. — Пора нанести визит.
Он двинулся вперед, его синий плащ колыхнулся, как крыло хищной птицы. Атос вздохнул, почувствовав тяжесть катаны на поясе и холодный блеск цифры "25" у гарды, и последовал за ним, вглубь чужого, умирающего города, к последнему оплоту его защитников.
В паладина снова полетели сгустки магии – огненные шары, ледяные копья, взрывные заряды. Святой воин лишь махнул мечом с прежним ледяным спокойствием. Воздух перед ним сгустился, и магические снаряды, словно наткнувшись на невидимую стену, разлетелись в стороны, взрываясь бесполезно в пустоте.
— Как же эту святую падаль наконец завалить?! — выкрикнул Ханос, стиснув зубы от боли. Его рука непроизвольно прижималась к ребрам, где под одеждой пульсировал сине-багровый синяк. Его единственный глаз выхватил деталь: из-под треснувшей поножи на правой ноге паладина сочились тонкие струйки золотистой жидкости, смешанной с кровью, и слабое свечение. Нога повреждена. Он медленнее. Теперь не такой неуязвимый... — мелькнула мысль. Пальцы Ханоса нащупали последний взрывной нож в кобуре.
Элитные отряды шли в самоубийственные атаки волнами. Каждая попытка окружить или нанести удар стоила жизни минимум трем бойцам. Их тела разбрасывало, как тряпки, а на темных доспехах паладина не появлялось ни царапины. Ханос понял: нужен отчаянный риск. Игнорируя пронзающую боль в боку, он рванул вперед, используя остатки скорости. Один прыжок – и он оказался перед исполином, его простой меч сверкнул, нацеленный в щель нагрудника.
Паладин встретил удар с той же сокрушительной мощью. Меч Ханоса со звоном отбросило, а открытая ладонь в латной перчатке ударила его в грудь. Ханоса подбросило в воздух, как пушинку. Но это был его расчет. В высшей точке падения, пересиливая боль, Ханос выхватил метательный нож и послал вниз три диагональных потока иссиня-черной ауры. Они ревели, вырывая пласты земли на пути. И среди них, невидимой тенью, прятался последний взрывной нож.
Паладин, как и ожидалось, сосредоточился на магических атаках. Его меч описал широкую дугу, рассеяв темные серпы с грохотом и ливнем искр. Но маленький стальной убийца проскользнул под его защиту и вонзился в предплечье левой руки, прямо в сустав.
Раздался оглушительный взрыв. Огненный шар поглотил руку паладина на мгновение. Его отбросило в сторону, и он кувырком покатился по мерзлой земле, отскакивая от кочек, как камень, брошенный сильной рукой. Он поднялся медленнее обычного. Дым валил из развороченного доспеха на левой руке. С громким скрежетом паладин сорвал поврежденные латы, оголив предплечье. Там зияла глубокая рваная рана, из которой сочилась не только кровь, но и густой золотистый свет, как расплавленное священное золото. Мышцы были обожжены, виднелись обугленные края плоти.
— Жалкая... попытка... — прозвучал его голос. Впервые за бой в нем слышалась не только мощь, но и хриплая нота боли. Он даже не взглянул на рану. Его взгляд, пылающий из-под шлема, был прикован к Ханосу. Затем паладин швырнул свой исполинский меч. Не просто бросил – он метнул его, как копье, в самую гущу наступающих солдат и капитанов!
Ханос успел откатиться назад, увлекая за собой трех оставшихся капитанов и горстку уцелевших элитников. Меч паладина вонзился в землю перед строем.
Раздался взрыв, похожий на разрыв самого пространства. Ослепительно-золотая вспышка выжгла сетчатку. Поднялся грибовидный столб пламени и пепла, мгновенно вскипятивший воздух. Ударная волна, несущаяся со скоростью звука, превратила землю в пыль, камни – в песок, а людей в радиусе двадцати метров – в кровавый туман, не оставив и щепки. На их месте зиял дымящийся кратер, глубиной с двухэтажный дом, края которого плавились, как стекло.
Ханоса и его уцелевших отшвырнуло, как щепки ураганом. Они кубарем перекатились по земле, оглушенные, контуженные, засыпанные горячим пеплом. Ханос поднял голову, заливаясь кровью из разбитого уха. Перед ним стояли только трое капитанов и человек десять бойцов – все, что осталось от отряда.
А паладин? Он вытянул окровавленную, но все еще могучую руку. Меч, торчавший в кратере, дрогнул и со свистом рванулся назад, как бумеранг, оставляя за собой золотой шлейф. Он впился в ладонь хозяина. Паладин закинул оружие на плечо. Из-под его шлема валил густой пар, как от раскаленного железа. Он сделал шаг. Потом еще один. Его шаги были тяжелее, но неумолимы. Он шел прямо на Ханоса и горстку его людей. Золотистый свет в ране на руке пульсировал, смешиваясь с кровью, капавшей на растоптанный снег.
— Эй, Ханос, пора заканчивать с ним! — рявкнул лысый капитан, оскалившись в дерзкой ухмылке. Перед ними стоял паладин - его темные латы, испачканные кровью и копотью, все еще сохраняли следы былого величия. Золотые инкрустации в виде солнечных лучей тускло мерцали под слоем грязи. На его спине развевался истрепанный плащ с едва различимой выцветшей эмблемой - женщиной в позе Правосудия, возносящей меч к небесам. Рядом, глубоко вонзившись в землю, стоял его двуручный меч - массивный клинок с мерцающими золотыми рунами, которые слабо светились даже в этом сером свете.
— Кхы-х, верно! — Ханос, опираясь на плечо товарища, резко выпрямился, поправляя повязку на глазу. Его взгляд скользнул по фигуре паладина, застывшей в молитвенной позе. Несмотря на все повреждения, от рыцаря исходила странная аура святости. — После этого надо знатно прибухнуть.
— Тогда, как всегда? — Лысый капитан бросил немой жест в сторону паладина. Ханос лишь кивнул, доставая из сапога трубку, но так и не закурив ее - что-то в этом зрелище заставило его
