теперь вы решили расправить крылья, которые я позволила вам отрастить…»
Лицо Ричарда потемнело. Изумление сменилось у него приступом гнева. Он приблизился к герцогине и произнес:
– Вы попрекаете меня своими благодеяниями, мадам? Вы это делаете напрасно. Я собираюсь расплатиться с вами всем, что вы только пожелаете.
– Ничтожество! – воскликнула герцогиня. – Господи, прости меня, ты смеешь обращаться ко мне, как к равной! Уж не думаешь ли ты, что для того, чтобы встать вровень с лицами королевской крови, довольно будет вступить в брак с их родней и направлять к ним своих послов? Я приняла твоих послов, Уорбек. Они сообщили мне о твоих гнусных замыслах относительно леди Катрин, моей крестницы. Так вот, я явилась, чтобы сказать тебе: «Не смей касаться своей рукой руки этой благородной девушки, не смей даже смотреть на нее, иначе, клянусь Богом, я не пожалею ни своего имени, ни достояния, откажусь от всех планов, но я, надевшая на тебя мантию принца, прикажу тебя повесить в твоих нищенских лохмотьях!»
От невыносимой душевной боли Ричард издал дикий крик, сопровождавшийся резким жестом отчаяния, и в этот миг с шумом открылась тяжелая обитая бархатом дверь, отделявшая кабинет от соседней комнаты, и Катрин, бледная и дрожащая, бросилась и застыла между герцогиней и принцем. Этот порыв отнял у нее все силы. Она оперлась о стену, не способная даже вздохнуть.
– Катрин! – воскликнула герцогиня, напуганная ее появлением. – Катрин, любимая моя, ты здесь! Что ты здесь делаешь? Знаешь ли ты, куда ты попала? Уходи, ты не можешь оставаться здесь!
– Я не могу оставаться со своим супругом? – прошептала девушка, став белее своего жемчужного ожерелья.
– Ты его жена?.. Жена этого ничтожества! И это страшное преступление останется безнаказанным?
И герцогиня с усилием сцепила трясущиеся руки.
– Значит, так вы оскорбляете имя Йорка, оскорбляете вашу кровь, сына вашего брата! – сказала Катрин, бессильно положив руку на плечо Ричарда. А тот, побледнев, как и Катрин, уже чувствовал, что смертельный испуг, словно змея, ползет к самому его сердцу.
– Йорка? – воскликнула венценосная старуха, зловеще расхохотавшись и указывая пальцем на молодого человека. – Ты думаешь, он Йорк, человек нашего рода? Ах, бедная одураченная девочка! Надо же было мне так поздно приехать! Но я спасу тебя. Я не оставлю тебя в этом бесчестье, лучше я погибну!..
– Послушайте, – перебил ее Ричард и сложил руки на груди, – мне кажется, я вижу страшный сон. Но если это так, то я немедленно проснусь. Этот поток оскорблений только поначалу смутил меня. Я не понимаю вас, но хочу понять. Что вы имеете в виду, говоря о Йорках, о ничтожестве, о бесчестье? Почему вы жалеете эту молодую женщину, от чего, скажите на милость, вы хотите ее спасти?
– От тебя, мерзкий самозванец, – сказала герцогиня глухим голосом, – от тебя… – О, она тобой зачарована, это ясно. Она думала, что ты принц. Но подожди немного, ее рука, которую ты похитил и пока еще держишь в своей руке, скоро с ужасом и отвращением отринет тебя. О, ты утверждаешь, что я не решусь сказать всю правду, ты рассчитывал на непреклонность моих амбиций, на то, что моя ненависть к Ланкастерам сделает из меня слепого и немого монстра, ты вообразил, что, уступив тебе королевство, я уступлю и эту девушку. Нет! Становись королем, а после посмотрим и сочтемся. Я выкуплю у тебя корону, а ты, сын еврея, мне ее продашь! Но Катрин тебе не достанется. Ты не осквернишь своей поганой кровью эту благородную семью, на которую Англия готова молиться. Нет, Катрин, ты не останешься с этим мужчиной. Эта новая химера придумана мной. Я создала и отладила эту подлую машину. Он такой же Йорк, как и повар Симнел. Он даже не является законным сыном Уорбека. Я не знаю, кто он, да он и сам этого не знает… Прости меня, бедное дитя. Я отдам половину своей крови, чтобы вызволить тебя из этой беды. Но я не могла предвидеть, что демон окажется таким прытким.
– О!.. – взревел Ричард. – Перед моими глазами вновь пляшут эти адские огни, которые прежде раздирали мне мозг!
– Да, да, – безжалостно сказала герцогиня, схватив за руки трепещущую Катрин, – его безумие – это одно из наших самых удачных изобретений. Этим безумием мы объясняем причины его многолетнего молчания и потери памяти. О, этот Перкен Уорбек оказался талантливым самозванцем. Я бы восхищалась им, если бы он соблюдал правила игры.
– Катрин, Катрин! Не верь ей, – в отчаянии воскликнул Ричард, увидев, что его юная жена без чувств склонилась к плечу герцогини.
Но Катрин его уже не слышала. Ее глаза налились смертельной тяжестью, колени дрогнули под весом тела и она, потеряв сознание, упала на ковер, а герцогиня даже не сделала попытку поднять ее.
– Послушай, – сказала она Ричарду. – Я еще могла бы тебя простить. Оставь в покое это дитя, забудь ее и сделай так, чтобы она забыла тебя. Тогда я позволю тебе идти своей дорогой. Ты достигнешь всего, чего захочешь. Но завтра, даже сегодня вечером, Катрин возвратится к королю Якову, и ты даже не пошевелишься, чтобы ее удержать. Если ты подчинишься, я буду помогать тебе, как и прежде. Но если откажешься, тогда берегись!
Ричард был раздавлен. Он потерял контроль над собой. Перед глазами у него плыл красный туман.
– А, впрочем, нет, – встрепенулась герцогиня, внезапно охваченная беспокойством. – Нет, я не отдам то, что уже у меня в руках. Скоро ночь, я уезжаю и увожу Катрин. А ты скажешь всем, что беспокоишься о ее безопасности в условиях войны, скажешь, что поручил ее моим заботам, в общем, говори, что хочешь. Но у тебя эта драгоценная пленница не останется. Я увожу ее.
Продолжая говорить, она наклонилась, чтобы поднять Катрин, Ей это удалось, она усадила девушку на подушки и попыталась вернуть ее к жизни. Она так прижала Катрин к своей груди, что казалось, что она собирается силой утащить ее с собой. Во всяком случае, так показалось Ричарду.
В его глазах сверкнул огонь. Долго сдерживаемая буря, наконец, забушевала во всю свою мощь. Он бросился к Катрин, вырвал ее из рук герцогини и буквально смахнул Маргариту с места, как ветер смахивает сухую траву.
– Уйди прочь, – сказал он, – уйди прочь, монстр, явившийся из ада! Не прикасайся к моей возлюбленной, не трогай мою жену! Она моя! Делай, что хочешь, говори, что хочешь, но не трогай Катрин.
– Ты хочешь, чтобы я позвала людей? – спросила герцогиня. Она вся дрожала от гнева и пыталась собрать остатки сил, чтобы с
