тебе Белого. А ты отпускаешь Лилю.
Молчание. Он отталкивает меня, проходит пару шагов по комнате, тяжело дышит.
— Ты думаешь, можешь так легко всё исправить? — спрашивает он уже тише, но в голосе всё равно вибрирует ярость.
— Я знаю, что тебе нужен выход. У тебя на шее петля. Я могу ее снять.
Он замирает. Медленно разворачивается.
— Говори, — бросает он сквозь зубы.
Я вижу в его глазах борьбу. И понимаю — он меня слушает. Я продолжаю, чувствуя, как горло сдавливает от нервов.
— У меня есть доказательства. Подписи, документы, записи разговоров Белого. Всё, что нужно, чтобы его посадить. Или как минимум приструнить.
Он медленно кивает, сжимая кулаки.
— Если ты отдашь мне Лилю, я передам тебе это. Чисто. Без шума. Ты спасёшь свою карьеру. Ещё и звезду на погоны получишь — одну, большую.
В гостиной повисает тишина.
— Либо, — добавляю я с нажимом, — ты потеряешь всё.
Он смотрит на меня долго. Взвешивает. Но я вижу — уже склоняется. Потому что у него нет другого выхода.
— Я согласен. Забирай сучку, она твоя, — шипит, прохрустев костяшками пальцев. — И выкладывай всё, что есть.
Я сбрасываю ему всё, что у меня есть. Всё, что успел отснять в кабинете белого. Скидываю папку в его компьютер, архивирую и ставлю пароль.
— Что за херня, щенок? — глаза дядюшки снова наливаются кровью. — Ты наебать меня вздумал, что ли?
— Пришлю тебе пароль в смс, когда Лиля будет рядом со мной, — смотрю на него в упор. Или он правда думал, что я такой наивный мальчик? — От первой папки. От второй — когда она получит развод и официальную свободу от тебя.
Дядя Рома прищуривается, хмыкнув, смеривает меня странным взглядом. Вижу, как его челюсть напрягается, но он держит себя в руках.
— Реально ты, что ли, втюхался в нее, а, племяш? — кривит рот. — Или так мастерски отсосала, что запечатлился?
А вот теперь уже мне хочется упороть ему по роже.
Но сейчас самоконтроль для меня важен, как никогда. Нужно доделать дело, чтобы Лиля была свободна.
— Где она?
— В психушке.
Внутри всё обрывается. Ощущение, что морозом внутренности обдает.
— Ты её… — голос глохнет. — В психушке закрыл?
— А ты думал, я с ней после того, как она тебя всего облизала, в одной постели спать буду? С этой грязной шалавой? — усмехается. — Знаешь, Илюша, раньше блядство считалось болезнью. Особо упоротых на кострах сжигали даже. Так что этой даже повезло.
В груди сдавливает от ненависти. Сердце сжимается, по мышцам ток бежит. Всё, чего мне сейчас хочется — вцепиться в его глотку и выдрать кадык нахер.
— Ну ты и мразь, — собственный голос звучит глухо.
— Ладно, — пожимает плечами и берёт телефон в руки. — Договор есть договор. Можешь забирать её, если там ещё что-то вменяемое осталось.
Он звонит и при мне отдаёт распоряжение о выписке Лили, а потом диктует мне адрес. Я забиваю в карты — частная психиатрическая клиника “Доверие”.
Доверие, блядь. Как же.
— Жду пароль, — кивает на прощание, когда я уже спешу к выходу.
— Будет тебе пароль, — бросаю на ходу.
Чёртов козёл. Он заплатит. Потом. Сейчас главное — забрать Лилю из того ада, в который он ее вверг.
47
Вечер опускается на клинику густым серым покрывалом. Я смотрю в окно своей палаты, за которым рассыпаны холодные огни фонарей. Каждый из них будто точка, к которой можно тянуться взглядом и молча просить о спасении.
Но спасения не будет.
Это место вбирает тебя целиком. Здесь у тебя нет прав, нет выбора, нет голоса.
Медсестра заходит ровно в девять вечера. Все как всегда. Пижама аккуратно сложена на стуле. Таблетка в пластиковом стакане на тумбочке. Вода. Ее улыбка дежурная, выученная.
— Пора спать, Лилия Андреевна, — говорит женщина мягко, но мягкость эта холодная и заученная.
Я медленно надеваю пижаму, движения отточены до автоматизма. Таблетка горько ложится на язык, я запиваю водой и опускаю взгляд в пол. Сердце бьется тяжело и глухо. Мысли вязнут в тумане, эмоции притупляются, желания растворяются в безликой трясине.
Я ложусь в постель и засовываю ступни под сдвинутое одеяло. Мне немного холодно, но я не спешу укрываться полностью. Почему — не знаю. Мне как будто всё равно. Замерзла, не замёрзла…. какая разница?
И вдруг…. Дверь снова открывается, и та же медсестра уже не такая спокойная. Глаза напряжены, голос звучит торопливо.
— Лилия Андреевна, одевайтесь. Вас забирают.
Я моргаю, не веря услышанному. Сажусь на кровати и встряхиваю головой, пытаясь хоть немного разогнать медикаментозный туман.
— Что значит… забирают? — голос мой звучит хрипло и сухо.
— Я не знаю, — торопливо отвечает она. — То ли выписка, то ли перевод.… Приказ с самого верха. Быстрее, пожалуйста.
Сердце уходит в пятки. Меня пробирает холодный страх. Перевод? Куда? В еще более закрытое учреждение? Роман решил не просто запереть меня в психушке, а ещё и подальше от дома? От моего сына?
Но выбора нет. Я дрожащими руками натягиваю спортивные штаны и кофту, которые были у меня на смену. Волосы собираю в пучок. Каждое движение даётся с трудом, словно в замедленной съёмке.
Меня выводят на первый этаж. Фойе пустое, каждый шаг здесь отдаёт гулко.
— Ждите здесь, — кивает медсестра мне на небольшой диванчик у стены.
Я опускаюсь на самый край, сжав пальцы до побелевших костяшек. В спине словно кол вбили — такое напряжение.
Медсестра уходит, оставив меня одну. Я же замираю, сжав зубы. Даже собственное дыхание кажется непозволительно громким.
Когда дверь с металлической решёткой рядом медленно открывается, я вздрагиваю всем телом.
А потом в проёме вижу Илью.
Мое сердце рвётся в горло. Я не верю глазам.
Шок. Тревога. Неверие.…
Радость, такая острая, что перехватывает дыхание.
Он делает шаг внутрь, и я будто перестаю себя контролировать. Бросаюсь к нему. Пальцы вцепляются в его футболку, лицом прижимаюсь к его шее, вдыхаю знакомый запах.
Меня начинает бить крупная дрожь.
— Забери.… — шепчу исступлённо. — Забери меня отсюда… забери, прошу.…
— Я здесь, Лиля, — шепчет он, обхватывая ладонью мой затылок и прижимая к себе крепче. — Я пришёл забрать тебя отсюда.
Слёзы текут сами собой. Руки дрожат, колени слабеют.
Это ведь правда? Это мне не кажется?
Это же не действие препаратов? Он настоящий?
— Правда?
— Правда.
— Правда? — еще раз переспрашиваю, всхлипнув.
— Правда, Лиля, правда. Я забираю тебя, пойдём скорее.
Мы выходим из клиники, и я всё еще не могу поверить, что рядом нет стен и решёток, нет медсестёр с приклеенными неискренними улыбками.
Холодный воздух кусает кожу через
