«Рассказы опустевшей хижины»5 марта
Москва
Марина – Юле
Здравствуй, гений эпистолярного жанра!
Сочувствую Ирме, что не даешь поваляться в дерьме. Это такое же блаженство, как нажраться помета.
Ой, сеттер Лакки любил это дело. Но больше всего он любил вываляться в дохлой кошке, после чего – к кому бы ни прикоснулся – все начинали так же благоухать, как и он. Это особый и радостный путь общения. Он искренне недоумевал, чему мы так возмущаемся?
11 марта
Пушкинские Горы
Юля – Марине
А это, Марин, настоящие дикие гуси Канады – казарки. Канадские белощекие казарки – Канада, Великие озера, Аляска. Пролетные гуси (правда, у нас выведенные в домашних условиях). Но их родители и прародители делают огромные перелеты над белым безмолвием канадских равнин, над океаном и, может быть даже – весной, – над вашим полярным кораблем.
Эти гуси были давнишней моей мечтой.
Как наш серый журавль роднит меня с Японией, так казарки, морские гуси, гордые, мужественные и сильные, с Канадой.
Хотелось бы быть их достойной. Их силы, мощи крыла и благородства.
13 марта
Пушкинские Горы
Юля – Марине
Марин, СИНЕЕ НЕБО и СОЛНЦЕ, СОЛНЦЕ! Гуляем с Ирмушкой. Вначале идем по тропе, снег ветром надраен ровно и гладко, все блестит, под ногами корочка снега лопается, в полях уже настоящий наст. И следов, следов! Мышей-полевок и зайцев, лис. Все истоптано. На ровном гладком золотом от солнца снегу только тропинки следов зверей и наша тропинка с Ирмой. Ирма засунет и спрячет голову в снег, и дышит, вынюхивает, наверно, полевок из-под снега. Она обожает нюхать снег. И шерсть на солнце вся золотится тоже.
Любимая сейчас игра – «колобок». Это значит надо схватить себя зубами за хвост и в таком положении, то есть колесом, катиться с горки. Скатимся, потом поднимаемся опять. Там снова хватает себя за хвост и снова с горки. Поскольку, в отличие от Ирмы, я не качусь, вы можете представить, сколько раз я так нахаживаю и вверх, и вниз. Но и награда мне очень нежная за это.
Когда волк наиграется, то сделает лежку. Утрамбует и разровняет снег, свернется на нем калачиком, на меня призывно посмотрит, ложись, мол, рядом. И столько теплоты в этом взгляде. Пригретый на солнцепеке волк. Жмурится нежно, томно.
Я немножечко ее тормошу – ведь мы не можем лежать весь день! Тем более что я не лежу, а терпеливо сижу, прислонившись к какой-нибудь березе. И говорю: «Ирма, на нас скоро будет капать сок!» Сегодня она у меня уснула на прогулке, и только рухнувший с ветки дерева снег ее спугнул.
Небо синее, синее, Марина! И волк у ног. И теплота его шерсти. И запах, запах! Мокрая от снега шерсть, ветками пахнет, ожиданием первых проталин – всей весной.
Вы тоже сидите рядом с нами.
Хидька вовсю тут женится, у гусей свадьбы. Крики восторга, наслаждения, плач проигравших соперников-гусаков.
С крыш капель. И улыбка волка.
Ваши звери.
11 марта
Пушкинские Горы
Юля – Марине
Хочу посоветоваться, Марин. Немного осложнились отношения с Вероникой. Мы ведь тут – как на космической станции, и это естественно. Не знаю, как быть. Обиды на сердце у меня нет. Но – как бы мы ни были все хороши, наверно, придется разойтись. Тем более что сейчас как раз каждый сделал шаг навстречу к миру.
