На тысячу ладов тянул, переливался, И мелкой дробью вдруг по роще рассыпался.
— О, как хорош, как прекрасен божий свет! — сказала тихим голосом Надежда, опустя беспечно свою голову на плечо Всеслава. — Не правда ли, мой суженый? — продолжала она, глядя с обворожительною улыбкою на юношу. — Да что ж ты все смотришь на меня?
— А на что ж мне и смотреть, как не на тебя, мой бесценный, милый друг! — шепнул Всеслав, прижимая ее к груди своей.
— Как «на что»?.. Видишь ли там, на зеленом лугу, словно снежок, белеют ландыши?
— Ты в сто раз белее их, моя ненаглядная.
— А вон посмотри там, за ручьем, какие яркие малиновые цветы!
— Твои алые уста милее их.
— А этот зеленый лес, как пышет от него прохладою!.. А эти светлые лазурные небеса…
— Они темнее твоих голубых очей, моя суженая!
— Да полно меня хвалить, Всеслав, — мне, право, стыдно!
— Ты краснеешь?.. Красней, красней, моя радость! О, как ты хороша, Надежда! — вскричал Всеслав, глядя с восторгом на свою невесту. — Во всем Киеве, в целом свете нет краше тебя! И когда мои товарищи тебя увидят…
— Ах, нет, Всеслав, не показывай меня никому.
— Так ты не хочешь, чтоб другие тобою любовались?
— А на что? Коли я хороша для тебя, мой суженый, так какое мне дело до других.
— И ты не желаешь, чтоб все знали, как ты пригожа?
— Все! А что мне до всех? Была бы только Надежда люба тебе, мой друг, так другие думай что хочешь, — мне и горюшка мало. Да что это батюшка нейдет? — прибавила она, вставая со скамьи и смотря вверх против течения ручья. — Вот уж солнышко показалось: он всегда об эту пору завтракает.
— Видно, не кончил еще своего дела.
Надежда покачала печально головою и призадумалась.
— Что ты, моя радость, — спросил заботливо Всеслав, сажая опять подле себя Надежду, — что с тобой?
— Не знаю, мне что-то вдруг стало так грустно. Я вспомнила матушку… Так-то и она, бывало, дожидалась его, сердечная, а теперь…
— Что ты, что ты, Надежда? Ты побледнела… Ты плачешь!..
— Ах да, мой милый друг, какая-то грусть и тоска… О, не покидай меня, Всеслав… не покидай бедную, бесприютную сироту!.. У меня нет матери, и если батюшка…
— Полно, не греши, Надежда!.. Бог милостив: он, верно, сохранит от всякой беды отца нашего.
— А разве Господь не может призвать его к себе?
— Да отчего ты это думаешь?
— Я и сама не знаю, но мне вдруг пришло в голову, что матушка так давно уже его дожидается.
— Дожидается?.. Где?..
— Вон там, мой друг!.. — сказала Надежда, подняв кверху наполненные слезами глаза свои. — Посмотри, Всеслав, посмотри! — продолжала она с живостью. — Видишь ли там, высоко, очень высоко, белого голубя?
— Вижу! вижу!.. Почти под самыми облаками!.. Смотри-ка, он как звездочка золотая светится от солнца.
— Как чудно!.. — шепнула Надежда, продолжая смотреть на голубка. — Кажется, как будто бы он все на одном месте, словно дожидается кого-нибудь… Постой — вот зашевелился… опускается к нам… Ах, как шибко он летит!..
