расстались!
Нестеренко запустил обе руки в светлые русые волосы и, надувая щёки, вытянул ноги на полу.
– Это не твоя обида, Вань!
Не в силах найти себе место, он принял первоначальную позу и, скрестив лодыжки, обнял колени. Качнулся взад и вперёд, а потом беспомощно зарычал.
Сейчас он был один со всех сторон, ни в ком не находил поддержки и прятался за Данькиной бедой от собственной семьи: мамы, её родителей и сестёр. Ведь они уже однажды лишили его отца и теперь, узнав об Ольге и его маленькой девочке, о его родной крошке, оказались к такому не готовы и встретили новость в штыки.
Они не хотели это принимать. Так же как когда-то не желали принимать отца и отобрали у Вани его фамилию.
Саша стала первой, кто чётко проговорил ему то, в чём он сам себе боялся сознаться. А потом она негромко добавила:
– Всё зависит только от того, как к этому относишься именно ты!
* * *
– Я на этом не поеду! – сидя на больничной койке, в последний раз безапелляционно заявил Данил и отвернулся лицом к окну.
Саша переглянулась с родителями и заметила, как мама закатила глаза.
– Тогда давай пешком, – хмыкнул из-за косяка Мельников, которому в последние полтора месяца доставалось больше всех. В него летали тапки, книжки, стулья и даже больничная утка. Сейчас Данька снова нашаривал под рукой что-нибудь потяжелее.
– Иди отсюда, – вытолкал Андрюхину голову из палаты Денис и прикрыл дверь у него перед носом. – Подожди в коридоре!
К концу мая Данькины рёбра кое-как срослись. Если бы не его упражнения в метании больничного инвентаря, возможно, это случилось бы немного раньше. Нос его приобрёл характерную после перелома горбинку. Пострадавшую в аварии руку уже освободили от гипса, но она пока ещё покоилась на перевязи. А вот обе ноги по-прежнему были в гипсе, и снять его обещали постепенно только в следующем месяце. Впереди маячил долгий период восстановления и возвращения к нормальной жизни. А ещё – операция на коленных связках.
Поэтому выписываться из больницы Дане предложили в инвалидной коляске.
– Пойдём, – Саша приблизилась и села рядом, – там на улице Шайба тебя ждёт. И Ванька специально к тебе на выписку приехал, – а потом шепнула, чтобы больше никто не услышал: – И внизу я видела Женьку!
Он резко дёрнулся – так, как будто его ударило током. Полыхнул на сестру тёмным взглядом и, едва открывая рот, произнёс:
– Выйди и скажи ей, чтоб уходила!
Саша хлопнула ресницами и медленно выпрямила спину, замечая, как его начинает мелко трясти:
– П-почему?
– Потому что хватит меня изводить! – рявкнул он вдруг и рванул на себя простыню, оставляя в ней дыру.
– Э, слышь! – подал голос Денис. – Не ори на неё! – и предупредительно выставил вперёд указательный палец. – Ещё раз повысишь на Сашу голос, и я тебе врежу!
Данька завертел головой, снова подыскивая, чем бы запустить теперь в дерзкого Ковалёва. Но тот шагнул к нему и нагнулся, опираясь на колени руками, чтобы их глаза оказались на одном уровне.
– Все танцуют вокруг тебя и хотят, чтоб тебе было как можно лучше, а ты закатываешь истерики и ведёшь себя как придурок! Успокойся и поехали домой!
Данька рыкнул и больно ударил его по плечу. Денис поморщился и отшагнул назад:
– Давайте коляску, Дмитрий Сергеич!
Саша молча поднялась с постели и, не заметив, как странно переглядываются мама и отец, быстро покинула палату. Пронеслась в конец коридора и сбежала по ступенькам на первый этаж, а потом выскочила на улицу и огляделась по сторонам.
На скамейке неподалёку от входа сидел Иван с ретривером на поводке. Шайба уже полностью поправился, хотя немного прихрамывал на одну лапу. Рядом с Ваней расположился Платов. А через две скамейки от них скромно сидела Женька в лёгком светло-розовом сарафане и белых босоножках. Она сильно подросла с тех пор, как повстречала во дворе собачью стаю. Скоро ей исполнится пятнадцать. Уже. Или… всего?
Саша спустилась с крылечка и, минуя мальчишек, приблизилась к ней.
– Всё хорошо? – с волнением спросила девочка.
Она отрицательно качнула головой:
– Он психует и отказывается садиться в инвалидное кресло.
– Инвалидное? – отозвалась Женька.
Саша открыла было рот, собираясь сказать о том, что это всё временно, но не успела произнести ни слова. Шайба залаял, привлекая внимание. Завертелся волчком на месте. Лизнул Романа в лицо, а следом Ваньку. Вырвал у него из рук поводок и, поджав переднюю лапу, которая ещё его беспокоила, бросился к широкому крыльцу. Он завизжал, как шальной, и бросился всей тушей хозяину на колени, облизывая его, словно самое родное существо на свете.
Саша отвлеклась на это зрелище и вспомнила о Женьке только в тот момент, когда в поле зрения мелькнул удаляющийся светло-розовый сарафан. Кудряшка смело направилась в гущу событий.
– Стой! – заторопилась Саша, срываясь с места, чтобы её догнать.
Но Женька, словно убегая, рванула вперёд и остановилась только в нескольких метрах от ошалевшей собаки. Пёс уже готов был поделиться радостью и с ней, но Мельников, заметив девочку и помня о её страхе, крепко вцепился в его ошейник и смог удержать зверюгу на месте.
– Стой! – Саша всё-таки поймала девчонку за руку, но было поздно. Данька её уже увидел.
Он скользнул по тёмным кудряшкам холодным колючим взглядом, с осуждением посмотрел на сестру и задрал лицо кверху, чтобы буркнуть отцу:
– Поехали!
Автомобиля у Анисимовых теперь не было. Так что Данила погрузили в машину к Ивану. Шайба и родители поехали с ним, а все остальные уместились в салоне у Ковалёва.
Саша усадила Женьку на заднем сиденье между собой и Андрюхой, обняла её за плечи и крепко стиснула, шепнув:
– Испугалась, что он такой?
– Нет. Просто не ожидала, – не удержала она слезу и утёрла щёку. – Главное, он живой и с ним всё в порядке. Почти.
Саша улыбнулась и завела ей за ухо непослушный локон:
– Ты что, подумала, что он таким навсегда останется?
Девочка удивлённо подняла на неё круглые зелёные глаза:
– А разве нет?
Саша отрицательно покачала головой и сквозь слёзы произнесла:
– У него сейчас ноги сломаны. Пока он не может ходить, но это пройдёт. Наверно, будет хромать и, возможно, оставит спорт, но сейчас это мелочи!
Женька как будто с облегчением выдохнула и сдержанно улыбнулась, шепнув:
– Так это же хорошо!
– Я хотела сказать, – добавила Саша спустя секунду, – что это для нас мелочи. Для него это трагедия. Он не хочет с этим мириться и ведёт себя как…
– Истеричка, – хмыкнул Мельников, подсказывая. – Больница после его выписки вздохнёт спокойно теперь!
– Не подслушивай! – отозвалась подруга, хлопая
