была, с детства. Чего-то хотела, а чего – сама не знала. Не злись на нее, – сказала тетя.
– Она меня любила? – спросила Лена.
– Конечно любила, – мгновенно ответила тетя Света, но Лена услышала, как едва заметно дрогнул ее голос. Лена постаралась сосредоточиться на слове «любила», но заминка в голосе тети мешала ей. Тут же она почувствовала, как замерзли у нее ноги и как озябла рука без перчатки, державшая телефон. Она встала со скамейки и стала подниматься и опускаться на цыпочках, чтобы согреться.
Они обменялись стандартными новостями: кто чем болел, какие оценки у Сони и какие успехи у Маши, о планах Лены на Новый год.
– Приезжайте к нам, – позвала тетя. – Девчонки обещали быть.
– У вас же мало места, – улыбнулась в трубку Лена.
– Разместимся как-нибудь. Забыла, как на шубе под столом спала? – спросила тетя.
И тут же принялась планировать, кого и как положит спать в ее маленьком трехкомнатном доме, рассказала, какие горки делают каждый год на центральной площади и какой каток уже залили.
– Девчонки-то твои кататься умеют? – спросила она.
– Нет, не дошли до коньков, – призналась Лена.
– Как так? Помнишь, мы тебя совсем маленькую учили?
Лена вспомнила руку старшей двоюродной сестры, залитый водой маленький стадион и ощущение собственного счастья, неуверенности от неустойчивости и неловкости тела. Сердитые окрики сестры, велевшие выпрямить спину и перестать цепляться за ее руку, а потом – как она оттолкнулась и покатилась по неровному льду. От воспоминания и голоса тети в тело вернулось тепло, пронеслось от телефона вниз, к озябшим ногам.
Тетя принялась планировать, что она приготовит двоюродным внучкам, потому что Лена, поди, дома готовить не разбежится, и девки едят всякую покупную гадость. Договорились, что Лена посмотрит билеты и скажет тетке даты и когда их нужно будет встретить с самолета. Закончив разговор, Лена приземлилась обратно на скамейку и расплакалась. Певица со щеточкой на голове манила в волшебный «вояж-вояж» без страданий и без боли, в несуществующую страну, в которой добровольно исчезла мама. В неописуемо прекрасном далеке, в котором не было места самой Лене.
Она удалила из телефона номера Кости и его отца, чтобы закончить историю матери. Косте она все объяснила при встрече, зачем согласилась увидеться и что сделала. Он скорее расстроился, чем разозлился, и его обиженное лицо возникало в памяти вместе с фотографическими воспоминаниями о матери.
Позвонил Миша.
– Вижу тебя в Некрасовском.
– Ага, иду домой.
– Девчонки просятся в кафе. Давай мы выдвинемся в Некрасовский, ты к нам по 5-й Советской?
– Угу, – согласилась Лена.
Она дошла Суворовского, но Миши и детей нигде не было. Миша снова позвонил ей.
– Советские перепутала? – спросил он.
Лена посмотрела на адрес дома.
– Я на четвертой, – ответила она.
– Мы на пятой! – возмутился Миша.
– Мама опять заблудилась? – пропищала в трубке Соня.
– Идем обратно тебе навстречу.
– Ладно.
Лена отключила телефон и шла вдоль проспекта, предвкушая, как поцелует в щеку мужа и как девочки одновременно обнимут ее. В груди серым комком висела тяжесть от событий последнего месяца. От отрицательного результата теста. От вновь возникшей неопределенности по поводу матери. Лена старалась думать о прекрасном «вояж-вояже», но образ матери возникал рядом со словами забвения, нищей одинокой старости. Впрочем, ее жизнь могла сложиться по-другому. Вероятно, у нее был план. Может, был и третий мужчина, с которым она до сих пор счастлива на солнечном морском берегу.
Лена взглянула на свое мелькающее в витринах отражение. Да, похожа и очень. Но только внешне. Потому что ее любовь оберегает, а не разрушает. Лена набрала воздуха и медленно выдохнула серую тяжесть из груди. Почувствовав свободу, она почти бегом добежала до угла, повернула и увидела далекие силуэты мужа и обеих дочек.
Санкт-Петербург
2024
Notes
1
Из стихотворения Василия Лебедева-Кумача «Весенняя».
2
Из стихотворения Владимира Маяковского «1-е мая» (Мы! Коллектив! Человечество…).
