Знай, Эскулап, и ты, Эпиона, знай! Парил я над морем вечности сейчас. Над волнами забвения я летал, По облакам любви божественной витал. Хотел найти я ангела вселенной нашей, С белыми крылами, с божественною чашей, Наполненным напитком просветления, И видел я чудесное видение. И понял неожиданно, что ясность мне дана, Что ум мой просветлен, и вижу моря гладь, Но знание себя я не могу объять, Еще немало вечностей я должен облетать. Скажите же, зачем я вышел к вам на сушу? Гостя в пещере чувствую, потерянную душу. Жизнь угасает в нем, страдает и зудит, И некому помочь. Лишь смерть над ним гудит…
Слушая эту песню, все мое больное тело затрепетало. Анита стояла застывшая, как в гипнозе. Эскулап же упал на колени перед мальчиком и сказал:
— О великий Наставник Храма Лазуритного. Твоя мудрость и всепроницаемость достойна величайшего восхищения. Око твое всевидяще, но позволь мне озвучить имена гостей: Анита и Николай. Николай ищет твоей помощи. Научи эту душу твоему великому знанию самоисцеления. Может, он воспримет твой Свет?
Неожиданно веки наставника задвигались, и он открыл глаза.
Из них полился свет!
Лазуритное сияние осветило пещеру.
Он встал и, легко спрыгнув со своего каменного ложа, приветливо улыбнулся нам, потом остановился передо мной и спросил:
— Скажи мне, брат мой, кто ты?
Я понял, что его сияние просвечивает меня, выворачивая всю душу наизнанку. Чувствовал, что он знает обо мне даже то, что мне самому неизвестно.
Было странно слышать такой вопрос от него.
В течение нескольких мгновений какая-то непонятная сила сковывала меня, и я ничего не мог произнести.
Потом ударил гонг.
Я очнулся и сказал:
— Я врач.
Звук моих слов прогремел громом и наполнил всю пещеру молнией.
Анита даже подскочила от неожиданности.
Вдруг молния слилась со звонким, завораживающим, веселым смехом наставника. Смех оказался настолько чистым и заразительным, что захохотал и Эскулап, и Анита, и даже Эпиона с дочками задвигались в такт смеха. Я понял, что смех проникает в меня, растет во мне, и я тоже не смог сдержаться и расхохотался. Мы долго смеялись, и нам всем было очень хорошо! Я бы пожелал, чтобы этот смех никогда не кончался, но неожиданно наставник замолк, вытер слезы и спросил с лазуритной улыбкой на лице:
— И что ты врачуешь, врач?
Язык мой словно парализовало, и я с трудом сказал:
— Я врачую… Лечу нейро… В общем, мозги. Я нейрохирург. Врач мозгов…
Молодой Наставник кивнул и спросил:
— И чем же ты болен? Врач, врачующий мозги?
Я вспомнил свой диагноз и ответил:
— Инсульт. То есть кровоизлияние в мозг.
Наставник задумался, некоторое время размышлял над сказанным мной, а потом обратился к Эскулапу:
— Друг мой, Эскулап, ты облетел почти всю Вселенную. Объясни, что сказал нам сейчас Николай? Неужели он утверждает, что заболел тем, что сам врачует?
Эскулап низко поклонился и ответил:
— Да, величайший Наставник! Он сказал именно это. Его хватил тот же недуг, от которого он лечит других.
Наставник кивнул в знак понимания и обратился ко мне:
— Помогу советом: излечи себя!
Я с трудом выдавил:
— Не могу.
Он кивнул.
Повернулся к нам спиной. Посмотрел куда-то ввысь. И опять пропел:
Вижу ваш мир порочный, Все как-то в нем не так, Все ходят смертельно больные, Даже хворает врач! Опухоль съедает онколога, Незрячим сидит окулист, Сердце дрожит кардиолога, Инфарктом бедный убит… Диетолог воюет с весом, Не знаю, кто победит, Что-то неправильно в мире, Надо бы вас освятить. Тревожится мозг, тревожится дух, Колокола звенят, Кого же вы исцеляете, Не умея лечить себя?
Опять прозвучал удар гонга. Наставник повернулся ко мне и заключил:
— Ты не врач! Иначе сам бы не болел!
Я почувствовал, что он прав. Слезы навернулись на глаза. И я заплакал причитая:
— Но я же учился много лет…
Наставник задумался и спросил:
— Чему учился?
С этим вопросом в моей памяти начали проноситься предметы медицинского факультета: патологическая анатомия, общая хирургия, урология, эндокринология, оториноларингология, педиатрия, нейрология и нейрохирургия…
Я понял, что Наставник увидел мои мысли.
Он сказал:
— Добрый Эскулап, одолжи мне свой скальпель. Хочу показать нашему гостю, чему его учили.
Эскулап с поклоном передал Наставнику инструмент. Не понимая, что он хочет сделать, я встревожился. А он взмахнул скальпелем. Передо мной сверкнуло лезвие…
Еще раз…
Еще и еще…
Все закончилась в тысячную долю секунды…
Я понял что…
Нет!
Этого не может быть!!!
Он меня…
Расчленил…
Я лежал на каменном полу по частям…
Я мог видеть себя…
Точнее мое…
Мои органы.
Боже!
Руки и ноги валялись отдельно и вяло двигались сами по себе. Вынутый из головы мозг лежал в стороне, внутренние органы были аккуратно растянуты по длине от полости рта до прямой кишки, сердце висело на сосудах, продолжая лениво биться, а от головы были отделены нос, рот и глаза…
Кошмар! И я все это видел! И не мог найти себя. Анита вскрикнула, закрыла глаза руками. Я был охвачен ужасом, и мои глаза тревожно смотрели на Наставника. А он подбросил мое сознание вверх, как воздушный шарик, и сказал:
