тебе, о, Лейла!» Над островом барражировали испанские военные вертолеты, боевые корабли Испании выдвинулись к берегам Марокко.
По прошествии времени вся эта кутерьма выглядит водевилем. Но каким бы абсурдным все это ни казалось, кому-то предстояло усадить две страны за стол переговоров. Эта роль выпала не ООН, не Европейскому союзу, не дружественной европейской стране вроде Франции, у которой прекрасные отношения с обеими сторонами. Она досталась Соединенным Штатам. «Я все думал: «Что со всем этим делать? Почему мы, Соединенные Штаты, влипли в это?» – с изумлением вспоминал тогдашний госсекретарь Колин Пауэлл. Когда стало понятно, что другого выхода нет, он начал лихорадочные телефонные переговоры, сделав более десяти звонков королю и министру иностранных дел Марокко. «Телефонная дипломатия» продолжалась всю ночь с пятницы на субботу.
«Я решил, что надо быстро склонить их к компромиссу, иначе взыграет гордость, позиции станут непреклонными, а люди – непоколебимыми, – говорил Пауэлл. – На Средиземноморье наступал вечер, а ко мне должны были заехать внуки, чтобы поплавать в бассейне!» Поэтому Пауэлл набросал на своем домашнем компьютере вариант соглашения, добился, чтобы обе стороны его приняли, подписал его за них и отправил факсом в Испанию и Марокко. Страны согласились уйти с острова и начать переговоры в Рабате относительно его будущего статуса. Два правительства подготовили заявления, в которых благодарили Соединенные Штаты за помощь в разрешении кризиса. И Колину Пауэллу удалось поплавать со своими внуками.
Это небольшой, но характерный пример. У Соединенных Штатов нет никаких интересов в Гибралтаре. В отличие от Евросоюза у США нет рычагов давления на Испанию или Марокко. В отличие от ООН США не могут говорить от имени мирового сообщества. Но США оказались единственной страной, которая сумела разрешить противоречия по одной, но очень важной причине. В однополярном мире США – единственная супердержава, но огромная структура однополярности – экономическая, финансовая, культурная – ослабевает. У Вашингтона по-прежнему нет настоящего конкурента, и не будет еще очень долго, но он стоит перед перспективой растущего числа сдерживающих факторов. Полярность не есть условие двоичности. Мир не будет годами оставаться однополярным – в один прекрасный момент что-то произойдет, и он сделается биполярным или многополярным. Начнутся медленные перемены в характере международных отношений. И хотя однополярность продолжает быть определяющей реальностью международной системы, с каждым годом она ослабевает, другие страны и другие игроки набирают силу.
Такое смещение силы может иметь свои преимущества. Оно производное благоприятных тенденций – уверенного экономического роста и стабильности во всем мире. И оно благоприятно для Америки, если только обращаться с ним должным образом. Мир движется по американскому пути. Страны становятся все более открытыми, рыночными и демократическими. Пока мы поддерживаем силы модернизации, взаимодействия и мировой торговли в состоянии роста, правильное руководство, права человека и демократия движутся вперед. Такое движение не всегда стремительно. Часто случаются остановки и даже дается задний ход, но основное его направление очевидно. Взгляните на Африку, часто рассматриваемую как самый безнадежный континент в мире. Сегодня две трети континента живут в условиях демократии и экономического роста.
Эти тенденции создают для Соединенных Штатов возможность оставаться центральным игроком в этом более богатом, более динамичном, более захватывающем мире. Но чтобы воспользоваться этой возможностью, Америке придется серьезно пересмотреть свои взгляды на взаимоотношения с миром. Только так Америка сможет сохранить свое относительное могущество. Поскольку экономический рост других стран начался с низкой отправной точки, они будут медленно набирать свой вес. Но Вашингтону следует сделать очень многое, чтобы переопределить цель Америки.
* * *
Как же так случилось? Почему Соединенные Штаты выдохлись? Ведь чтобы победить в глобальной политической игре, у них на руках были такие карты, каких ни у одной другой страны в истории еще не было. И тем не менее почти по всем статьям – решение проблем, достижение успеха, создание институтов, укрепление репутации – Вашингтон распорядился этими картами из рук вон плохо. У Америки был период беспримерного влияния. Чем же теперь она может похвастаться?
Помимо отдельных деятелей и специфического политического курса, о чем уже много было написано, главным обстоятельством, позволившим сделать такие ошибки, по иронии судьбы, оказалась огромная мощь Америки. Американцы свято верят в преимущества конкуренции. Мы верим, что люди, группы и корпорации работают лучше, если они находятся в конкурентной среде. Выходя на международную арену, мы забываем этот факт. С момента распада Советского Союза Соединенные Штаты шагали по миру как колосс – непревзойденный и необузданный. В этом были свои преимущества, но это также сделало Вашингтон высокомерным, беспечным и ленивым. Временами его внешняя политика напоминала деловую стратегию General Motors в 70-е годы: подход, определявшийся внутренними факторами и почти не учитывавший влияния внешней среды. Это не очень-то сработало у General Motors, это не сработало и у Соединенных Штатов.
Мы не были беспечными в начале пути. Большинство американских и зарубежных политиков и политологов неохотно принимали идею однополярности. В 1990 году, во время обрушения Советского Союза, Маргарет Тэтчер выразила общее мнение, что мир делится на три региональные группы, «одна, базирующаяся на долларе, другая – на иене, третья – на немецкой марке». Джордж Буш-старший жил по правилам биполярного мира, он никогда не действовал как глава единственной сверхдержавы. Он действовал очень осторожно, наблюдая исторические изменения в глобальной системе. Не став праздновать победу в холодной войне, его администрация очень внимательно оценивала выгоды от коллапса СССР, отчетливо понимая, что этот процесс может либо пойти вспять, либо окончиться насилием.
Проводя первую военную кампанию в Персидском заливе, Буш уделял большое внимание созданию международной коалиции, он получил одобрение своих действий в ООН и действовал в соответствии с мандатом, который придавал войне легитимный характер. Соединенные Штаты оказались в состоянии экономического спада и системного кризиса, и Буш послал своего госсекретаря Джеймса Бейкера по миру для сбора средств на войну. Величайший успех его внешней политики, объединение Германии, пришел не в результате односторонних действий, а благодаря совместным дипломатическим усилиям – хотя в тот момент все козыри были на руках у Соединенных Штатов. Германия объединилась в рамках западного союза, и 340 тысяч русских без шума покинули Восточную Германию – все происходило с согласия Москвы.
Некоторые понимали, что с распадом Советского Союза Соединенные Штаты остались единственным «полюсом». Но они полагали, что однополярность – это переходная фаза, «момент», как говорилось в одной статье. На президентских выборах 1992 года постоянно шла речь о слабости Америки. «Холодная война завершилась: победители – Япония и Германия», – заявил во время своей избирательной кампании кандидат от демократов Пол Цонгас. Генри Киссинджер в своей книге «Дипломатия», вышедшей в 1994 году, предсказал возникновение нового многополярного мира – взгляд, который разделяло
