не управится.
С тем Ицкоатль и Халлар и отправились в город.
Путь до оружейных рядов проходил всё по тому же рынку, который неплохо знал Халлар и чуть хуже — Ицкоатль. Да и странно было бы предполагать иное — вся утренняя жизнь города проходила на нём: где ещё можно купить съестное, а также узнать последние новости, да и посмотреть на представление которые устраивали бродячие артисты? Однако за последние новости всё чаще сходили побратимы. И если Ицкоатля побаивались (как же, воин барона, и немалой жестокости), то Халлар был для всех кем-то своим. Да ещё и ночное происшествие. Да слова Саркана о том, что "бард увёл злого духа от Страшной Ямы", вызывали совсем уж нездоровое внимание.
Впрочем, в оружейных рядах было спокойнее. Миновав несколько палаток, Халлар остановился около одной, запустил побратима внутрь и сам встал в дверях, наслаждаясь произведённым эффектом от внутреннего содержимого. А посмотреть там было на что. Разложенные на столах и развешанные на стенах всевозможные клинки, висящие на стойках кирасы и бригантины, кольчуги на столах и прочие варианты наступательного и оборонительного вооружения. Отдельно на подставках висели шлемы, от цельнотянутых округлых барбютов и саладов до мисюрок, которые надевались под тюрбаны степняков.
Ицкоатль едва успел припомнить, что Саркан Джеллерт повидал в своей жизни всё это разнообразие не один раз, но растерянностью побратима всё же порадовал. Но, как наследник памяти Саркана, припомнил и то, сколько стоит вся эта роскошь. Им обоим закупаться здесь было явно не по карману. Разве что присмотреть что-то на будущее?
Он во все глаза разглядывал защиту для воинов, начиная понимать, что его отряду тогда действительно очень повезло — Берток отправил своих воинов налегке, наверняка делая ставку на скорость. Налететь, пожечь и уйти, пока не подошли солдаты Ботонда. Никто не ждал, что такой же лёгкий отряд успеет застичь их врасплох.
Будь на людях Бертока такая защита…
"Сейчас она была бы у нас", — эта мысль разогнала все сомнения.
— Не туда смотришь, — подсказал Халлар. — Потом можно всё, что захочешь. Но пока тебе нужно что-то лёгкое, гибкое и с высокой защитой. Голую кольчугу не советую. Руку не отрубят, так сломают. Кирасу тоже — её надо учиться и надевать, и носить. А вот бахтерец… Тут товар не ходовой, не верят люди в его защиту. Потому и цена меньше настоящей раз в десять, если не больше.
Действительно, бахтерец был свален неопрятной кучкой поблёскивающих пластин и колец.
Ицкоатль поднял то, на что ему указал побратим, и обнаружил, что держит в руках лёгкую и гибкую рубаху, сделанную из пластин железа, связанных между собой мелкими кольцами. Он ожидал, что эта вещь будет тяжелее. Но если её надеть, она не пропустит удар, не будет сковывать движения. Для Ицкоатля, главным преимуществом которого были ловкость и быстрота, это было важное качество.
— Пожалуй, ты прав, — признал он.
Определив, где у доспеха перед, Ицкоатль просунул в него руки, потом голову — и железная рубаха стекла по туловищу, оказавшись ещё легче, чем показалось изначально.
Оглянувшись на хозяина лавки и не найдя на его лице понимания, Халлар взял в свои руки всё остальное. Вытащив из той же кучи наручи, налокотники и брассары, он помог Ицкоатлю надеть и их, завершив всю композицию пластинчатым оплечьем.
— Ноги уж извини, надо было одевать самыми первыми, — посетовал он и взял со стола демонстрационную саблю. — Ну да это чуть позже, а пока замри.
И едва побратим замер, сабля, коротко свистнув, скрежетнула по пластинам доспеха.
Удар Ицкоатль принял не дрогнув, словно всю жизнь только тем и занимался, что позволял полосовать себя оружием — только покачнулся от силы, с которой сабля врезалась в доспех. Хотя стоило усилий не отреагировать, как привык.
От удара не осталось и следа — по крайней мере, он не заметил ни одной щербинки на пластинах бахтерца. Не пострадали и рёбра самого Ицкоатля.
Если бы такие доспехи и такое оружие были у мешикатль — кого тогда им было бы бояться? Никакие завоеватели с востока не были бы страшны ни им самим, ни их богам.
— Хорошая вещь, — вздохнул Ицкоатль, принимаясь снимать подобранные доспехи.
— Я и говорю, что хорошая вещь, — ответил бард. Сабля из его руки перекочевала обратно на стол, а он сам чего-то выискивал сначала на столе, а потом и на стенах. — Правда, здесь ей цены не знают. И я бы сказал, что это хорошо, что не знают.
— Что ты ищешь? — спросил Обсидиановый Змей, наблюдая за его поисками.
— Вот это, — Халлар наконец снял со стены широкие изогнутые ножны с торчащей из них короткой рукоятью. Гарда тоже была небольшая, простая, крестообразная. Вот только задняя часть рукояти оканчивалась диском. Дик и гарду соединяла фигурная дужка.
— Эта сабля называется "талвар". Такими пользуется один народ из-за Поднебесных гор.
Ицкоатль взял его находку, освободил от ножен. Тёмное железо тускло блеснуло более светлым сложным рисунком на металле. Талвар приятно оттягивал руку, словно вёл её за собой в замах. Непривычно расположенный центр тяжести позволял и рубить, и колоть с одинаковым успехом.
Ицкоатль восхищённо присвистнул, любуясь хищной красотой клинка.
— Опробуй на манекене, — кивнул головой бард, показывая в нужном направлении. Сам же отошёл к торговцу. Даже Ицкоатлю без услуг памяти Саркана было понятно, насколько недоволен торговец.
Правда, причина его недовольства от Обсидианового Змея ускользала — но сейчас у него было куда более увлекательное занятие, чем ломать голову над кислой миной оружейника. Сделав несколько ударов и выпадов, он только укрепился в своём восхищении: никакой макуауитль не мог сравниться с этой слегка изогнутой полосой металла с расширением на конце и вытянутым острием. Пусть талвар и уступал остротой обсидиановым лезвиям, и им тоже вряд ли стоило бить плашмя, но то, как легко он резал и колол, наполнило сердце Ицкоатля самой искренней любовью, какую только способен испытывать человек к своему оружию.
"А это что такое? — немедленно заинтересовался Элек, который до этого молча обследовал палатку торговца и не мог взять в толк, чем людям так нравятся бесполезные железки. — То, что чувствует твой побратим. Оно такое… Такое… Почти как кровь!"
Обернувшись на брата, Халлар улыбнулся, настолько выражение лица Обсидианового Змея было похоже на его собственное — когда он увидел гитару.
"А это называется любовь, — ответил духу бард. — Любовь воина к своему оружию. Конечно, это не сравнить с любовью человека к человеку, но даже такое чувство способно на многое…"
— Но вы меня без ножа режете! — возопил торговец.
— Кстати
