одиночестве. Видимо, из-за тайны прошлого его разжаловали до гражданского.
– Мой отец служил этим людям двадцать лет! – Его язык слегка заплетался. – Но тут приезжает выскочка Магнус, скупает половину города, строит лесопилки, и теперь все пляшут под его дудку. А Карл? – Он ударил пустой кружкой по столу, явно намекая, что ее следует наполнить. – Он хороший человек, но слишком мягкий. Вы думаете, он кого-то из нас осудит? Как бы не так!
Лейф резко встал, отчего зашатался.
– Эй, старик, где мое пиво?
– Иди и возьми его, – ответил ему владелец паба.
Покачиваясь, Лейф дошел до барной стойки, зло схватил кружку, расплескав повсюду напиток, и, придерживаясь стенки, вернулся за столик.
– Господин Хокан мне показался достаточно справедливым и грамотным человеком. – Август постарался вернуть беседе спокойный тон.
– Я уважаю Магнуса, – сказал Лейф, – он хороший человек. Правильный. Он даже восстановил исторический облик замка. Но совет, как вы понимаете, проголосовал против.
– Почему вы не избавились от следов?
Полицейский посмотрел на Августа взглядом, каким смотрят на идиотов.
– Чтобы разворошить холеру и вернуть ее в город? – Он сделал глоток. – Нет уж! Мы не такие идиоты!
Последнюю фразу Лейф произнес по слогам и запил ее доброй порцией пива. Затем посмотрел на Августа замутненным взглядом.
– Ты вроде парень неплохой, вот только я не пойму, с какой стати ты устроил вначале это представление? «Ничего не помню, ничего не знаю», – передразнил он Августа.
Тот деликатно уклонился от ответа, решив, что продолжение беседы сейчас ни к чему не приведет. Оставив свою кружку медовухи полицейскому в качестве благодарности за душевную беседу, Август направился в ратушу. Потому что больше ему идти было некуда.
К тому же хотелось задать несколько вопросов Карлу и рассказать о том, что произошло в приюте.
Но, к большому разочарованию, он застал лишь пустое здание. Благо помощник, зная, что Август вернется, оставил запасную дверь открытой.
Войдя в зал собраний, он осмотрел ряды скамеек и выбрал ту, что стояла ближе к большому окну. Он подложил под голову стопку книг, нашедшихся на столе, и укрылся своим пальто.
Уснул он быстро и не заметил, как сквозь тонкую оболочку сна в его сознание проникла мелодия флейты. Теперь она звучала иначе.
11
После обеда детей отвели обратно в семьи. Грета и госпожа Ларсен лично сопровождали каждого ребенка, передавая их в руки родителям. Когда настал черед Фриды, она с трепетом обняла Ингрид и пригласила всех на обед.
– Оставайтесь, госпожа Ларсен, я испекла пирог с ягодами. Прошу вас, – с надеждой добавила Фрида, ей хотелось загладить вину за резкость своего поведения.
– К сожалению, не могу, – отказала госпожа Ларсен. – У нас еще слишком много дел в приюте.
Фрида понимающе кивнула и, сдерживая слезы, повела детей в дом. Вернувшись, она поспешно принялась за подготовку: разогрела воду, чтобы их искупать, и, укутав их в полотенца, заметила, как странно их безжизненные тела реагировали на тепло. Ни один из них не проявил эмоций. И это наводило на дурные мысли.
Ее предупредили, что такое поведение временно. Так дети переживают тяжелые для них события. Все равно это разбивало Фриде сердце. Даже привычная материнская забота не могла заставить ее забыть странное ощущение, которое не отпускало при взгляде на собственных детей. Они стали иными – их глаза, хоть и открытые, не выражали жизни.
– Ну что же, малыши, время спать, – сказала Фрида, расчесывая волосы дочери.
Она пыталась найти в их молчаливых лицах проблеск прежней жизни, но взамен видела лишь пустоту. И все же она с усилием улыбнулась. Затем уложила их в кроватки и стала рассказывать сказку о брате и сестре, что заблудились в лесу, но нашли дорогу домой.
Когда она закончила, дети молча смотрели на нее, будто ничего не услышали. Фрида закутала их в одеяла и тихо вышла, надеясь, что отдых поможет. Но ее сердце не давало покоя. Вернувшись, она увидела, что ее дети стоят у окна.
– Что же вы делаете у окна? – шепотом спросила она, но дети не отвечали. Она тихо вернула их в кровати, напевая колыбельные. Каждое слово было наполнено ее верой в то, что все поправится.
Старшие сыновья не смогли находиться со своими братом и сестрой в одной комнате. Они вызвались помочь отцу, который тоже никак не мог принять новый облик своих детей. Вместе они занялись заготовкой дров, которых и так было полный сарай.
Фрида знала, что муж, как и она, пытается не думать о том, что дети изменились, что они стали чужими в собственном доме. И не могла его винить в том, что он избегает их. Ей было стыдно признаться, но дети ее пугали. Она снова и снова возвращалась в их комнаты и каждый раз обнаруживала их стоящими у окна. Будто они чего-то ждали.
И это было выше материнских сил.
12
Неизвестно, сколько часов проспал Эрик. Последние сутки казались растянутыми и бесконечными. Он просыпался лишь на короткие моменты: чтобы поесть или справить нужду, прежде чем мелодия, сыгранная незнакомцем, снова погружала его в сон. Казалось, будто время в этом мире остановилось, не меняясь, не давая шанса проснуться окончательно.
Но в этот раз все изменилось. Эрик открыл глаза и сразу почувствовал перемены. Вокруг царила темнота, и лишь слабые отблески света проникали сквозь затянутое морозом окно. Печь в углу комнаты давно остыла, не излучая ни тепла, ни света, которое ранее давало хоть какое-то ощущение уюта и безопасности. На миг Эрик задумался, не было ли все это сном: огонь в печи, тушка кролика, медовуха. Быть может, для похитителя не составляло труда подарить ему такой сон, в котором его окружал уют.
Незнакомец, сидя на низком стуле, дремал, склонив голову к окну. Его лицо пряталось в тени, лишь силуэт был различим в полумраке.
Эрик почувствовал странное волнение. В тишине комнаты он услышал тихий звук – мелодию. Точно как в ту самую ночь, после которой жизнь его изменилась. Она была едва различима, словно шла издалека, проникая сквозь стены и воздух. Звучала иначе, немного ниже и протяжнее. От нее в душе разрасталась неведомая до того момента горечь потери. Его за доли секунды одолела тоска по родителям, которых он не знал. Мир вокруг начал меняться. В воздухе повисла странная тяжесть, как будто в сознание проникал густой туман, наполняя его видениями и шепотами.
За окном он увидел женский силуэт. Не составило труда различить в нем маму, что столько лет искала своего сына.
– Пойдем со мной, – сказала она нежно. Голос звучал так близко, будто женщина шептала
