обнялись. Затем посмотрели по сторонам и, увидев меня, потопали обратно на постамент.
— Эрик, мы сами не знаем, что на нас нашло! — виновато потупившись стал оправдываться Фил.
— Эта наверняка магия, я уверен, — кивнул Томаш.
— Да, магия, к вам привязались какие-то тени, — бесцветным голосом объяснил я. — И вы едва друг друга не прикончили.
Я всё поглядывал в неба, где резвился мой сокол, всей душой желая сейчас быть с ним в его пернатой шкуре.
— Это чувствуется, — потер разбитую челюсть Фил.
— Я слышал про такое, — с неуместным энтузиастом отличника, который вызубрил правильный ответ, воскликнул Томаш и, взяв себя в руки, спокойней пояснил. — Это тени сторожа. Они подпитываются человеческой энергией и защищают от посторонней магии. Очень редкое и мерзкое заклятье.
— Значит, остальных людей придётся спускать без магии, — вздохнул я, поднимая себя на своих негнущиеся культяпки. Да, ощущение было, будто я попал под поезд. — Ищите стремянку, должна где-то быть.
Мы обошли постамент и вправду обнаружили под ним две стремянки. Фил с Томашем стали снимать людей, им на выручку пришел мой сокол, помогая острым клювам разрезать верёвки.
Несмотря на то, что сам сокол меня покинул, его целительный дар остался при мне, а мой резерв успел немного восстановиться.
Я проверял спущенных с крестов людей на жизнеспособность. Слава всем ликам Триликого, они были не такими тяжелыми, как старик. И то, что они все были без сознания, скорее помогало им выжить. Умный все-таки у человека организм. Он иной раз вопреки человеку, помогает ему сохранить себя.
Кое-кого всё же пришлось немного подлечить на ходу, чтобы продержаться могли до утра.
В сознание был только один из тринадцати. Тот самый бестолковый паренек с серьгой в ухе, что пытался вымолить у Закиры прощение, а вместо этого вымолил прощение для девчонки.
— Спаситель, — глядя сквозь меня и ухватив мою руку, горячо шептал он. — Мы ждали тебя! Спаситель! И ты явился, явился во плоти!
Я не стал услаждать свой слух комплементарным бредом, а просто тихонечко отключил парня, чтобы он не растрачивал последние силы на всякую фигню.
Когда все тринадцать мучеников были освобождены с крестов я велел затаскивать их всех во дворец. И взяв паренька на руки, опять же личным примером, показал, как это нужно сделать.
— А куда потом? — спросил неугомонный Томаш.
— А потом, суп с котом, — отмахнулся я.
Я мысленно, в который раз дал себе обещание, что если выберемся отсюда, то первым делом вспомню армейскую муштру и научу этих оболтусов ходить строем и исполнять приказы беспрекословно.
Венди с Полумной невзирая на опасность продолжали ждать нас у входа. Я занёс парня и передал его из рук в руки заботам наших боевых подруг.
Заодно я отдал Венди снадобье, которое дал Рамир для исцеления Томаша.
— Можешь определить, оно безопасно? — спросил я.
Венди внимательно изучила бутылёк. Открыла его нюхнула, поводила рукой.
— Да, сокол, оно безопасно, но слабенькое, — резюмировала Венди.
— Постарайся дать каждому по глотку. Это хоть немного поддержит в них жизнь. Я могу не успеть всех вылечить, — объяснил я. — А надо бы, чтобы они в ближайший час очнулись и двигались на своих двоих. Далеко мы на себе тринадцать человек не утащим.
Венди кивнула. И они с Полумной стали заниматься людьми, вливая им в горло целительное снадобье и воду. А затем смазывая опаленную солнцем кожу, точно той же мазью, которую дали делибаши нам, после солнечных ванн на крестах. Я в очередной раз присвистнул — где только раздобыть удалось?
Я вернулся обратно к постаменту. Поняв, что таскать людей по одному слишком долго, я сгрузил на одно плечо старика, на другое — девицу и понес во дворец двойную ношу.Благо оба, считай, что ничего не весили. Фил с Томашем последовали моему примеру.
Последним я позвал к себе сокола. Выставив руку. Сокол сделав круг сел на запястье. Ему хотелось ещё полетать, воздухом надышаться.
— Пора, дружок, теперь мы знаем, как это делается. Буду отпускать тебя чаще, — пообещал я.
Сокол по птичьи склонил голову. Его желтые глаза светились во тьме, точно два факела. Его желтые глаза горели во мне, как вечный маяк, который не давал мне сбиться с истинного пути. Мы снова слились в одно целое, и в этой полноте я стал самим собой.
Когда все мы оказались во дворце, вопрос Томаша встал ребром. Венди с Полумной продолжали суетиться над измученными людьми. Я же присел прямо на пол и задумался.
Нужно было решать, куда спрятать людей. В наши апартаменты под постоянное наблюдение тащить их было нельзя. Оставалось одно — спрятать всех в бане. До утра точно можно их там подержать, а потом будет видно.
Я прикинул. Ещё часов шесть до рассвета у нас имелось в запасе. За это время я поставлю людей на ноги и тогда будет больше шансов их куда-нибудь определить.
Многие, кстати, уже зашевелились, постанывая стали приходить в себя. Я между мыслями их подлечивал, облегчая страдания по мере своих измельчавших возможностей.
— Давайте в баню их пока перетащим, — предложил я.
— Ага, только чур меня в женскую, — прохрипел с пола старик. — Давно я женских красот не видывал.
Оказывается, старый проныра очнулся ещё на площади, и всё это время притворялся, исподтишка наблюдая за нами.
— У тебя есть другие идеи, старик? — раздражённо спросил я.
Ну не любил я критиканов, тем более, когда критикуют отовсюду, а своего ничего предложить никто не может.
— Идеи-то у меня есть, — прокряхтел старик с вызовом глядя на меня, — вот только всяким соплякам я их выдавать не стану.
— Даже если от этого зависит твоя жизнь? — холодно спросил я.
— Что мне за свою жизнь цепляться, — пожал плечами старик. — Я похоронил своё будущее. Ни детей у меня теперь не внуков — всё отняли.
— А их жизнь тебя тоже не волнует? — кивнул я на окружающих людей.
— Может и волнует, но манипулировать собой не дам, — отрезал старик. — Для чего вам понадобились их жизни?
— Мы хотим помочь, — кратко заявил я. — Мы за всё хорошее и против всего плохого.
— На площади я слышал другое, — покачал головой старик. — И, если память мне не изменяет, вы пообещали этой
