Ты сдохнешь за то, что пытался меня объебать, толстожопый урел.
И отправляет его на номер, который выучил наизусть, после чего кладет телефон в карман с ключами.
Затем Фрэнк Бегби отворачивается и в сумерках смотрит вверх – на устрашающие железные брусья в каменной стене сухого дока: некоторые разъедены ржавчиной и словно покрыты филигранью в тусклом свете фонаря наверху. Нога ужасно болит, но придется лезть, хоть это будет и нелегко.
Поставив здоровую ногу на первую ступеньку, Фрэнк отправляется в путь. Руки липкие и скользкие от пота, в ноге прострелы, но он упорно лезет, пока темнота постепенно устанавливает свои правила, подчеркивая слабый свет уличного фонаря с отражателем. Франко не решается смотреть вниз, а поглядывает только наверх, хотя ему и кажется, будто он стоит на месте. В основном он концентрируется на брусьях. В какой-то момент ему чудится, что подошва вот-вот соскользнет. Или он вцепится в стертый ржавый брус, под собственным весом ослабит хватку и рухнет на дно сухого дока, разобьется и окажется в ловушке. Там, внизу, он будет просто дожидаться смерти или тюрьмы – в компании обожженного трупа, ну и еще с одним, который на хазе.
Наконец он хватается за верхнюю ступеньку. Делает вдох, но чувствует в вытянутой руке внезапную резкую боль. Подняв голову, он видит, что на кисти стоит чей-то ботинок. Потом ему в лицо бьет под напором ровная струя. Ноздри наполняет едкий запах. Фрэнк Бегби смотрит вверх на того, кто на него ссыт, и понимает, что теперь ему уж точно хана.
34
Партнер по танцу 6
Стояла жаркая и влажная летняя ночь. Ветер сменился, и на место приветливого тихоокеанского бриза пришел горячий воздух пустыни, переваливший через Сьерра-Неваду. Двор освещали снизу прожекторы, и Мелани вставила свой айфон в музыкальную систему, которую они установили, когда провели сюда звук. Из наружного динамика раздавались ритмы сальсы, а Джим сидел под динамиком, развалившись на садовом диване, который стоял на большой деревянной веранде за домом, возвышавшейся над садом. Мелани уговаривала мужа встать и потанцевать с ней, а Хуан и Ральф плавно двигались под музыку.
Джим поначалу упрямился, ссылаясь на то, что он ничего не пил, и показывая взглядом на пустые бутылки из-под вина на столе. Отказаться от спиртного оказалось легче, чем он думал. Пары бокалов ему было мало: слегка ударяло в голову, но потом он просто чувствовал себя слегка разбитым и усталым. Он всегда говорил, что пить нужно литрами, но, если пьешь литрами, теряешь контроль, а потеря контроля отрицательно сказывается и на тебе, и на остальных – так зачем вообще париться? Но, глядя на них троих, веселых, подвыпивших, игривых, он слегка взгрустнул, поражаясь, как это некоторым удается вовремя остановиться. Мелани ощущала его зависть к ним: оба признавали, что он никогда не овладеет этим умением.
Уступив наконец жене, настойчиво тянувшей за руку, Джим встал как раз в тот момент, когда у Ральфа глаза вылезли из орбит и он повалился на пол. Джим схватил его за руку, но не сумел удержать от падения. Это напоминало какую-то пантомиму, и Мелани ничего не понимала, но ужас на лице Хуана был таким натуральным, что прогнал всякие мысли об экстремальных розыгрышах, к которым Ральф был изредка склонен. Ральф лежал на веранде и дергался, его муж пронзительно кричал, а они с Мелани не знали, что делать. Затем Джим достал свой сотовый и всучил жене:
– Звони девять один один, пусть немедленно пришлют «скорую». Скажи, что сердечный приступ, и назови адрес, – сказал он, присев рядом с Ральфом.
Ральф уже потерял сознание и, казалось, не дышал. Разговаривая с оператором, Мелани слышала отчаянные вопли Хуана – смесь английского и испанского, которой она обычно от него не слыхала. К ее удивлению, Джим, видимо, четко понимал, что делает.
Тот решил, что у Ральфа, скорее всего, остановка сердца и потому незачем тратить драгоценное время на поиски пульса. Он тут же приступил к непрямому массажу сердца – положил ладонь на нижнюю половину грудины и начал давить на нее другой рукой.
– Он умирает! – завизжал Хуан.
– Хуй там: чел умррет, тока если я, сука, скажу, что он умерр, – рявкнул Джим так резко, что Мелани и Хуан потрясенно переглянулись. Джим уже прижал локти к бокам и всем телом обрушивался на грудь Ральфа.
– Раз, два, три…
После тридцати надавливаний он открыл Ральфу рот, запрокинул голову, приподнял подбородок и крикнул Мелани:
– Зажми ему ноздри!
Мелани упала на колени и сделала, как он велел. Джим глубоко вдохнул и плотно обхватил губами рот Ральфа.
Когда он выдохнул, грудь Ральфа поднялась. Джим снова принялся надавливать на грудину:
– Раз, два, три… ну давай, Ральфи, сына, давай же, блядь!
– О господи, – взвизгнул Хуан, – что же они не едут?
Мелани сжала его ладонь свободной рукой.
Затем Джим снова прижался к Ральфу – прижался к губам человека, который, по его же собственным словам, «отсосал кучу хуев», и Мелани вспомнила это безобразное, сделанное по пьяни, заявление, глядя в глаза… нет, не Джима, а Фрэнка Бегби – уголовника, который будто спрашивал себя: «Что я делаю? Зачем я здесь?»
