Утром выяснилось, что Густав Адольфович ни за что не хочетуезжать из квартиры. Старик капризничал, говорил, что жену он, конечно,отправит к дочери, а сам не может оставить коллекцию без присмотра.
— Густав Адольфович! — обратился к нему Володятаким тоном, каким обычно увещевают малолетних детей. — Ну не сделаетсяничего вашей коллекции! Будьте же благоразумны, вы не можете так рисковать.
Старик согласился только тогда, когда ему пообещали, что сколлекцией ничего не сможет случиться и что бандитов в квартиру просто недопустят.
— Хорошо, Володя, я вынужден полностью на васположиться.
— И правильно делаете. Каждый должен делать свое дело ине смешивать мюзикл с триллером.
Вечером этого же дня Густав Адольфович с женой по командеВолоди, который предварительно убедился, что на лестнице нет никого из соседей,спустились на первый этаж. Возле подъезда стоял большой грузовой фургон«Перевозка мебели». Кто‑то из соседей купил новый мебельный гарнитур. Всепространство между задними открытыми дверцами фургона и дверью парадной былозаставлено высокими ящиками, образующими узкий коридор. По этому коридорупожилые супруги быстро прошли внутрь фургона. «Грузчики» закончили работу иуехали.
* * *
Кирилл привел Цезаря с прогулки и спросил у Раечки:
— Ну как она?
— Про тебя спрашивала, просила, чтобы зашел.
— Ей лучше?
— Да не лучше, — с досадой ответила Раечка, —сам увидишь.
Кирилл прошел в комнату с затененной лампой. МарияМихайловна, укутанная черной шалью, полусидела в кровати. Глаза ее былизакрыты. Кирилл хотел было потихоньку уйти, но старушка открыла неожиданноясные глаза.
— Кирюша, милый, посиди со мной.
Кирилл сел рядом, взял ее невесомую руку и погладил.
— Кирюша, ты ведь возьмешь потом к себе Цезаря?
Видя, что Кирилл замешкался с ответом, потому что не знал,как реагировать на это «потом», Мария Михайловна попросила:
— В память о Жене, а, Кирилл?
— Конечно, возьму.
— Вот и хорошо. Цезарь к тебе привык, жалко терятьтакую собаку. А родственники мои животных не любят. — Мария Михайловнауспокоенно прикрыла глаза.
Кирилл поцеловал сухую руку и вышел. Раиса возилась у плиты.
— Поешь хоть, а то готовлю зачем‑то, никто неест. Ну, видел ее? — спросила Раечка, скорбно покачивая головой. —Она уже не здесь, не на этом свете. И мне говорит, вот закончу все дела свои, ибольше мне делать нечего.
Кирилл посмотрел на ее старушечью спину, на седой чахлыйпучок на затылке. Тоже небось лет шестьдесят уже, а все Раечка да Раечка. Вечноона здесь хлопотала.
— Они вам хоть деньги‑то платили? —неожиданно спросил он.
— За это не беспокойся. Меня в этом доме никогда необижали, Женя покойный всегда по‑хорошему, Валька‑то, конечно,норовила схамить, ну да теперь что про это говорить.
Подошел Цезарь и положил голову Кириллу на колени.
— Вот так, брат, скоро будем с тобой вдвоемжить, — вздохнул Кирилл. — Ты не против?
Цезарь тоже вздохнул и дал понять, что не против.
— И никто нам не нужен, — продолжал Кирилл, пустьони там на иномарках катаются, а мы и пешком погуляем. — Он поцеловалЦезаря в морду и поднялся.
Ну, что мнешься, хочешь еще спросить что‑то?
