задумался: «А если не победим? Если тёмные силы будут сильнее нас?»
Они смогли исследовать серьёзный участок поля, даже нескольких полей вокруг Прохоровки. Какая тут была забористая травка. Всех видов и не перечесть.
Стало вечереть, дружно решили не возвращаться на базу, а ночевать в поле. Линия фронта далеко, да пока вроде бы ничего не предвещало, что тут начнутся какие-то бои.
На небе появились тысячи солнц, далёких и тусклых, сразу же как только за горизонт засело одно большое земное.
Ян подумал: «Вот так и Кришна на фоне тысяч богов, затмевает их своим светом, а всё от того, что он ближе всех к нам коровам и нашим младшим братьям, людям. И среди людей есть ведь такие же звёзды, огромные как солнце, правда, вспыхивающие так редко».
Несколько сумбурно он поделился своими мыслями с товарищами. Мол, вот был Кришна, Иисус, Магомет, Маркс, Ленин. Появится ли кто-то скоро их уровня человека-бог, влиятельный фактор мироздания?
Зойка тут же вставила:
– А товарищ Сталин, разве он не такого же масштаба личность?
На что Ян хотел было сказать о культе личности, о ХХ съезде КПСС. Но ему не хотелось сейчас, в сложный период для всей мировой системы, в период борьбы социалистического строя против фашизма, сейчас вносить сумятицу в ряды этих кристально чистых борцов за коровье-коммунистическое дело.
Но неожиданно помощь пришла от Семёна:
– Товарищ Сталин, конечно, великий человек, но он больше практик.
Позже Семён признается, что он симпатизировал троцкистам и искренне не понимал, почему верные сыны революции так пострадали в довоенное время.
– Ты знаешь, Ян, я ведь знаком с Эрнестом Хемингуэем, и «По ком звонит колокол» он ведь писал фактически с натуры, наших совместных похождений. Ты ведь читал это произведение?
– Да что ты? Конечно, – ответил Ян, махнув хвостом. Как чудно Эрнест там описывал природу, эти лесистые горы, травяные склоны, эти чуткие отношения, настоящей партизанской любви. При этих словах Зойка прижалась к нему выменем и положила голову на мощную шею. А он положил свой твёрдый хвост на её упругие бёдра.
– А его «Смерть после полудня»? – спросил Семён.
– Чью смерть?
– Ну, произведение Эрнеста не читал?
– Нет, – ответил Ян.
– А ведь там много написано обо мне и моих близких родственниках. Оно о корриде. В СССР малоизвестное произведение, увы. И Захар ведь хорошо знает Эрнеста. У Захара отец живёт на море, старик уже совсем, и он постоянно рассказывал Хемингуэю о своём отце-старике. Вот думаю, может выйдет когда-то дельное произведение по мотивам его рассказов.
Ян уж засыпал, травка делала своё дело, спокойствие и умиротворение. Тёплая ночь, над головой только звёздное небо и море травки. «Ну что ещё надо этому миру, – думал он. – Почему есть все эти хищники, капиталисты и просто маньяки-убийцы? Ну что же не хватает живым существам под этим прекрасным небом, на этой прекрасной земле. Может быть где-то там, где крутятся планеты вокруг других звёзд, может там есть такие планеты, где нет войн, капитализма и хищников. Где люди и коровы живут единой семьёй и даже тигры и все остальные»…
«Остальные тигры – стальные», – почему-то подумалось ему с иронией. Да, он уже наслышан о стальных тиграх, тут уже все солдаты знают о них. Даже розданы памятки, куда бить этих стальных чудовищ. И задача коровьего отряда проверить все возможные подходы тигров. Чтобы люди вовремя заложили их минами. Да и вообще пристреляли… Ян провалился в глубокий сон.
С первыми лучами солнца защебетали птичьи стайки и одинокие пернатые в поисках супружеского счастья, так же начали заливаться трелью. Только сейчас Ян обратил внимание, что они спали на хорошо защищённой кустарниками полянке. А внизу в овраге протекал хрустальной чистоты ручеёк, вырвавшийся на поверхность из-под земли. Родник бил, пульсируя, будто кровь из сонной артерии.
Мелкие росинки на траве, кустарниках и паутинках, переливались сотнями оттенков голубых, бирюзовых и золотисто солнечных цветов. В сочетании с утренним туманом, было похоже, что всё поле покрыто чудным огромного размера покрывалом. Усыпанным мелкими драгоценными самоцветами и бриллиантами. И вроде уж отпели соловьи ан нет, сквозь бесконечное щебетание птиц и жужжание различных насекомых нет-нет да затягивают свои песни и соловьи.
– Как прекрасен мир, – сказала Зоя. – И особенно хороши соловьи.
– Но сегодня ведь 4 июля, какие в это время могут быть соловьи? – прервал беседу Семён. – Либо это не соловьи, либо тут что-то не то. Давайте будем осторожнее. Идём сейчас вон к тем дальним оврагам. Там выход к более широкому полю, поработаем там.
И они пошли к тому полю, что южнее Прохоровки на пару километров.
И все дружно побрели, по ходу пощипывая травку, тут в большей степени для маскировки. Но всё-таки в округе что-то говорило о присутствии рядом чего-то скрытого. В небе кружили хищные птицы, как будто беспилотные летательные аппараты, высматривающие местоположения их стада. Но самое главное, что они ни разу не опустились на поле за добычей. Вполне возможно, они просто развлекались таким способом. Но может быть, и вели себя так потому, что им кто-то мешал, пугал их своим присутствием.
И этот запах, очень похожий на запах специального немецкого мыла. Любая корова имеет обоняние, которым она улавливает запахи на расстояние до 10 километров. И слышит гораздо лучше человека на высоких частотах.
Но, наверное, не надо быть коровой, чтобы, познакомившись раз с запахом этого мыла, запомнить его навсегда. Среди людей ходили слухи, что оно сделано из человеческого жира. Из тех несчастных людей, кто попадал в концлагеря.
Да и куски мыла были помечены инициалами Fraktur ℜℑ (RIF), по мнению экспертов, это означало «Rein-jüdisches-Fett» («чистый еврейский жир»); в немецком шрифте Blackletter I и J отличаются только длиной (ℑ vs. ).
Это мыло даже выдавали самим заключённым концлагерей, о чём было множество свидетельств. Шло оно и в армию, но если простым солдатам вермахта оно было не по душе, то эсэсовцы пользовались им охотно.
Серые, некачественные, прямоугольные куски мыла. Из жира убиенных людей. Всё это очень походило на оккультную придумку поклонников самых мрачных культов и сект индуизма типа Агхори, члены которой поедают мёртвую плоть человека, кал людей и животных.
Началось такое мыловарение ещё на территории Польши, а уж при вторжении в СССР и истреблении особенно еврейского населения, мыловарни заработали по полной. Например, в лагере Белжец находился огромный мыловаренный завод и, вероятнее всего, там уничтожили огромное количество Львовских и вообще западно-украинских евреев. Позже об этом свидетельствовали многие выжившие, в том числе Артур Израилевич Розенштраух – банковский служащий из
