светом кустарники, фруктовые деревья, гнущиеся под спудом плодов, высохшую за лето траву, два огромных тополя по бокам дороги, парочку котов, замерших от неожиданности, железный забор бывшей автобазы и Зерваса Константиноса, который стоял перед несущимся на него автомобилем и не собирался уходить с дороги.
Я неслась. Он стоял.
Я неслась. Он – стоял.
Я – неслась.
Он – стоял.
Пока моя нога рефлекторно не нажала на тормоз, и бампер машины не замер в нескольких сантиметрах от Костика.
Боже мой…
Я дура…
Форменная дура…
Идиотка…
Истеричка, которая только что едва не убила человека.
Можно мне сойти с этой планеты? Прямиком на комету Свифта-Таттла.
Дверь с моей стороны открылась. Сильные мужские руки выдернули меня на улицу, где обдало тёплым воздухом, едва чувствующимся ветерком с нотками осенней прохлады.
– Куда едем, Полюшка? – промурлыкал Костик над моей головой, как огромный, довольный собой кот.
Его только что чуть не убила психически нездоровая дура в припадке бешенства, а он урчит довольно.
Ненормальный.
– Не знаю куда, – выдохнула я, пытаясь вырваться, не очень-то понимая, зачем дёргаюсь, в чём смысл моих хаотичных телодвижений и прыгающих блохами мыслей. – Хочу побыть одна.
– Для начала нужно побыть спокойной, Поль, – заметил Костик, придвинул к себе, обнял успокаивающе.
Меня окатило родным запахом, ставшим за прошедшие месяцы частью меня самой. От неожиданности, от того, что только что пахло пылью, перезревшими абрикосами, сухой, придорожной травой, дынями, и вдруг в нос ударил запах, как ничто близкий мне, на глаза снова накатили слёзы.
Постыдно разревелась, теперь уже при Костике. Чёрт…
– Ох уж эти гормоны… – улыбнулся он. – Полюшка, откуда слёзы? Всё ведь хорошо. Малыш – это замечательно.
– Откуда слёзы? – опешила я, подавившись всхлипом. – Откуда слёзы?! Слёзы откуда?! Оттуда, что я не хочу одна рожать ребёнка, не хочу! Не хочу растить одна! Не хочу думать, как кормить его… Не хочу всего этого!
– В смысле, как кормить? – тряхнул головой Костас, словно правда ничего не понимал. – Думаешь, мне не на что будет кормить нашего ребёнка?
– Не тебе, а мне! – заголосила я, топнув ногой. На попытку возразить, толкнула со всей силы в грудь, едва сама не упала, хорошо, что Костик придержал. – Не на что, а как! Ка-а-а-ак! Я не хочу носиться по объектам с младенцем в слинге, кормить грудью в машине, в укромных уголках стройплощадок, прятаться от работяг, наблюдать смущённые, возмущённые, ошарашенные взгляды. Не хочу всего этого!
– А чего ты хочешь? – спокойно спросил Костик, едва не убив меня.
И это я себя считала форменной дурой?
– Костик, ты дебил?! – закричала я, снова ударила в каменную грудную клетку. Хорошо, что удар смягчила мужская ладонь, которая перехватила, иначе точно отбила бы руки. – Хочу полгода декрета. Хочу просыпаться в пижаме, целый день в этой пижаме провести, хочу не дёргаться, не носиться с объекта на объект. Хочу вообще ни о чём не думать, кроме сыпи на попке младенца и цвета его какашек – это хотя бы месяца три! Три месяца я могу хотеть посвятить себя материнству, а не тротуарной плитке и замерам, а? Хочу, чтобы ты женился на мне, сказал твёрдое «да», стоя перед регистратором в ЗАГСе, фамилию твою хочу взять и… чтобы предложение сделал, стоя на одном колене, как в самой пошлой мелодраме, кольцо подарил. Картье или Тиффани. И чтобы в любви признался, хочу! – выпалила я на одном дыхании, поставив собственные желания в странном порядке.
Вообще-то сначала признаются в любви, потом дарят кольцо, становятся на одно колено, говорят «да» в ЗАГСе, рожают ребёнка, сидят в декрете… только какая разница, если в нашем случае всё это – сон, бред, сказка, в которые я не верила.
Я в реальности жила, правде в глаза смотрела. И моей действительностью было не кольцо Картье и ЗАГС, а взбешённый Петриди, оставивший меня без песка и щебня, и Зервасы, защищающие свою греческую честь до последней капли моей крови.
– Если мне не изменяет память, а мне она не изменяет, ты отказалась от моего предложения, – прищурившись, проговорил Костик.
– Потому что это было моё предложение, а не твоё! – завопила я на всю улицу, снова попыталась ударить.
– Всё, так дело не пойдёт, – выдохнул Костик, в очередной раз перехватив попытку членовредительства, его ли, своего – как получится.
Подхватил меня на руки, донёс до своей машины, запихнул в салон, усаживая на пассажирское сиденье, пристегнул.
Устроился за рулём, резко нажал на газ, так, что меня вдавило в спинку, и понёсся куда-то, разрезая светом фар чёрную южную ночь, пахнущую перезревшими фруктами и сухими травами.
Глава 25
Проснулась я от головной боли, ощущения, что на лоб опустили раскалённую сковороду. Если бы своими глазами не видела собственный тест на беременность, не один, к слову, подумала бы, что всё-таки больна.
Открыла глаза, внимательно огляделась, заранее зная, что увижу.
Широкая кровать стояла в номере люкс того самого отеля в Анапе, где мы были летом, и куда среди ночи нас примчал Костас. Спорить, ругаться, что-то доказывать, рваться домой не было сил.
Анапа, значит, Анапа.
Хуже ведь не станет.
Лучше, правда, тоже.
Основной поток туристов схлынул, потому нам предоставили несколько номеров на выбор. Выбирал Костас, я всецело положилась на него, позволила себе выпасть из реальности.
Впереди меня ждало так много проблем, что перспектива забыться хотя бы на несколько часов была по-настоящему заманчивой.
Сладкой, как сдобная булочка с заварным кремом, украшенная свежей клубникой.
Зайдя в номер, я приняла душ и рухнула на кровать, не утруждаясь привычными косметическими процедурами. Да и как? Я мчалась отсидеться в ближайшей лесополосе, и последнее, о чём я помнила – привычный набор косметики.
Из соседней комнаты, куда вела приоткрытая дверь, услышала приглушённый голос Костаса. Невольно обратилась в слух, а стоило бы отвернуться к стене и вообще забыть о его существовании…
– Нет, мама, – сказал Костик чуть хрипло. – Ты сейчас же позвонишь Фёдору, извинишься за порывистость, сошлёшься на скверный характер, магнитные бури, Сатурн в Плутоне, не знаю, что тобой двигало вчера. Что?.. Нет. Давай-ка ты сама, как заварила эту кашу, так и расхлебаешь её. Со своей стороны я уже всё решил, в том числе с компанией Деметриоса, о нём ты в своём праведном гневе не подумала, а они тесно связаны не только с Петриди, но и с Андреевыми. Ну, как знаешь…
Повисла гробовая тишина, в которой отчётливо слышался шум прибоя в приоткрытое окно, и как бьётся моё сердце.
– Хорошо, – через бесконечно долгую минуту отозвался Костас. – Видишь,
